27. «Античная» Вторая Римская империя в X–XIII веках н. э. и в XIII–XVII веках н. э Кроме описанного выше соответствия, Вторая империя и Священная империя X–XIII веков содержат в самом своем начале по три крупных правителя. Собственно, с них и начинаются обе сравниваемые империи.

Эта история началась во второй половине IX века. В 886 году в Западно-Франкское королевство, которое располагалось на территории современной Франции, вторглись викинги во главе с Хрольфом Пешеходом, сыном ярла Рёгнвальда Эйстейнссона. Высадившись на берег, он поклялся, что «умрёт или станет властелином любой земли, которую сможет завоевать». В течение нескольких лет скандинавы опустошали прибрежные северные области. Затем, создав базу в устье Сены на территории Нормандии, викинги стали совершать набеги вглубь королевства. Они доходили даже до окрестностей Парижа.

Западно-франкский король Карл III Простоватый из династии Каролингов, не имея сил для борьбы с экспансией, осенью 911 года заключил с Хрольфом Сен-Клер-сюр-Эптский договор. Скандинавский вождь получил в наследственное владение занятые им земли, которые стали называться Нормандией, то есть страной норманнов. Также Карл III согласился выдать за него замуж свою дочь Гизелу. Взамен Хрольф принимал крещение под именем Роберт, признавал себя королевским вассалом и обязался защищать государство от своих воинственных соплеменников. Многие викинги, пришедшие с ним, по примеру вождя вскоре также стали христианами и постепенно начали ассимилироваться, усваивая язык и традиции франков.

Потомки Роберта правили в Нормандии более двух столетий. При его внуке Ричарде I Бесстрашном за ними был закреплён титул герцогов. Вассалитет Нормандской династии долгое время оставался формальностью, поскольку власть французских королей была ещё достаточно слабой. В связи с этим герцогство фактически проводило независимую от своих сюзеренов политику.

В XI веке Нормандская династия установила тесные контакты с британским престолом. Английский король Эдуард Исповедник незадолго до смерти назначил своим преемником герцога Вильгельма II. На верность новому наследнику присягнул шурин короля Гарольд Годвинсон.

Однако после кончины Эдуарда в январе 1066 года знать и духовенство не захотели видеть на троне Нормандскую династию. Почти единогласно они избрали новым монархом Гарольда, который, приняв корону, отказался от клятвы, данной Вильгельму. В ответ нормандский герцог, заручившись поддержкой папы римского, начал военные приготовления. В сентябре 1066 года он высадился с войском в Англии. В битве при Гастингсе нормандцы нанесли сокрушительное поражение англосаксонской армии короля Гарольда, который погиб в бою. После этого Вильгельм занял Лондон и 25 декабря 1066 года был коронован в Вестминстерском аббатстве английской короной.

Таким образом, завоеватель объединил под своей властью два престола, создав государственное образование, получившее название англонормандской монархии. Как английский король Вильгельм был суверенным правителем, но в качестве нормандского герцога оставался вассалом Франции. Тем самым была заложена основа для длительного соперничества двух стран, которое в дальнейшем вылилось в Столетнюю войну.

Вильгельм умер в 1087 году. Перед смертью он разделил владения между своими сыновьями. Однако вскоре наследники начали борьбу за власть. Произошла целая серия военных конфликтов. В итоге в 1106 году победу одержал младший сын Вильгельма Генрих I Боклерк, который вновь объединил под своей эгидой Англию и Нормандию.

В это же время началось усиление королевской власти во Франции. Людовик VI Толстый был обеспокоен ростом влияния английской короны на континенте. Вступив на престол, он потребовал от всех своих вассалов, включая Генриха I как герцога Нормандии, принести клятву верности. Между двумя монархами возник конфликт. После нескольких неудачных для Франции попыток принудить Генриха I к подчинению Людовик VI был вынужден признать его права на Нормандию, а также английский сюзеренитет над графствами Мэн и Бретань.

Однако вскоре ситуация изменилась. В 1135 году Генрих I скончался, не оставив прямых наследников. В Англии началась гражданская война между сыном его сестры Аделы Стефаном Блуаским и дочерью короля Матильдой, состоявшей в браке с анжуйским графом Жоффруа V. Конфликт продолжался почти 20 лет. В результате в 1154 году на престол взошёл сын Матильды Генрих II, который стал основателем новой династии Плантагенетов.

За несколько лет до своей коронации он получил в наследство от отца обширные владения на континенте, включавшие Нормандию, Анжу, Турень и Мэн. Понимая непрочность своего положения в условиях английской междоусобицы, Генрих официально признал себя вассалом французского короля Людовика VII.

Затем он сочетался браком с герцогиней Алиенорой Аквитанской, получив от неё в качестве приданого огромную территорию, включавшую почти половину современной Франции. Женитьба позволила Генриху усилить свои позиции. Однако ситуация осложнялась тем, что Аквитанское герцогство ещё со времён Каролингов также находилось в вассальной зависимости от французской короны. Имея владения, превышавшие по размерам домен своего сюзерена, Генрих формально оставался в подчинённом положении.

После утверждения Плантагенетов на британском троне присягу французскому королю также принесли малолетние сыновья нового монарха, среди которых был и будущий Ричард Львиное Сердце. Таким образом, новая династия фактически закрепила за собой статус вассалов на полвека вперёд.

После смерти Генриха II в Англии началась война между его наследниками. В этом конфликте Филипп II Август поддержал младшего сына покойного короля – Иоанна Безземельного, который в обмен на помощь передал своему сюзерену часть нормандских земель. Однако затем утвердившийся на троне Ричард Львиное сердце вернул эти территории под английский контроль. После смерти брата весной 1199 года Иоанн Безземельный стал королём.

Вскоре он задумал жениться на 12-летней графине Изабелле Ангулемской, которая была невестой его вассала Гуго Х Лузиньяна. Король увёз её в Бордо, где обвенчался с ней. Родственники Лузиньяна обратились к французскому королю с просьбой наказать обидчика. Филипп II решил использовать этот инцидент как предлог для изгнания Плантагенетов из Франции. Он потребовал от Иоанна лично явиться к нему на суд, угрожая в противном случае лишить его права на владение вассальными землями. Французского короля поддержали и аквитанские феодалы. После того как Иоанн несколько раз отказался выполнить требования своего сеньора, войска Филиппа II захватили Нормандию, Мэн, Анжу, часть Пуату и Турень. Юридически английский король не отказался от этих территорий, но де-факто перестал ими владеть. Под контролем англичан на континенте осталась только Аквитания.

Преемником Иоанна стал его сын от Изабеллы Ангулемской Генрих III. В 1242 году он вторгся во Францию и попытался вернуть отцовские владения, но в сражении при Тальебуре был разгромлен Людовиком IX Святым. Французский король мог воспользоваться этой победой и подчинить себе Аквитанию, но не стал этого делать. Людовик IX считал одной из своих важнейших задач достижение прочного долговременного мира с Англией. Для достижения этой цели он считал нужным не лишать британского монарха всех его владений на континенте.

В 1257 году по инициативе Генриха III начались мирные переговоры. Сначала он рассчитывал заключить соглашение на своих условиях. Но затем внутриполитическая ситуация в Англии резко изменилась. Против Генриха III восстали бароны во главе с графом Симоном де Монфором. Они созвали так называемый «бешеный парламент», который принял документ, серьёзно ограничивающий королевскую власть – «Оксфордские провизии». В этих условиях Генрих III стремился заручиться поддержкой Людовика IX и был готов пойти на значительные уступки.

Подписание мирного договора состоялось в Париже 28 мая 1258 года. По его условиям Генрих III официально отказывался от претензий на утраченные северофранцузские земли, но сохранял за собой Аквитанию как зависимое от Франции герцогство. Он признавал себя вассалом Людовика IX на континенте. При этом все последующие английские короли должны были лично приносить присягу французскому монарху как своему сеньору. В обмен на лояльность Людовик IX обещал оказать дипломатическую помощь Генриху III в противостоянии с баронами и предоставлял ему для борьбы с ними большую денежную сумму. Спустя несколько лет при посредничестве французского монарха «Оксфордские провизии» в Англии были отменены.

Англия и Франция – две великие державы средневековой Европы, контролирующие расстановку политических сил, торговые пути, дипломатию и территориальное деление других государств. Иногда эти страны заключали между собой союзы, чтобы воевать с третьей стороной, а иногда воевали друг против друга. Поводов для противостояний и очередной войны было всегда предостаточно – от религиозной проблемы до желания правителей либо Англии, либо Франции занять престол противоборствующей стороны. Результатами таких локальных конфликтов становились мирные граждане, которые гибли во время грабежей, неповиновения, внезапных атак противника. Разрушались в значительной степени производственные ресурсы, торговые пути и связи, сокращались посевные площади.

Один из таких конфликтов разгорелся на Европейском континенте в 1330-х гг., когда Англия снова начала войну против своей извечной соперницы Франции. Этот конфликт получил в истории название Столетней войны, поскольку длилась с 1337 года по 1453 год. Страны не все 116 лет воевали между собой. Это был комплекс локальных противостояний, которые то стихали, то возобновлялись с новой заново.

Причины англо-французского противостояния

Непосредственным фактором, который спровоцировал начало войны, стали претензии английской династии Плантагенетов на трон во Франции. Целью такого стремления было то, что Англия потеряла владения на континентальной Европе. Плантагенеты состояли в разной степени родства с династией Капетингов, правителями Французского государства. Монархи королевского рода желали выгнать англичан из Гиени, переданной Франции по условиям договора, заключенного в Париже в 1259 г.

Среди основных причин, спровоцировавших войну, стоит отметить следующие факторы:

• Английский правитель Эдуард Третий состоял в близком родстве с французским королем Филиппа Четвертого (был его внуком), заявил свои права на престол соседней страны. В 1328 г. умер последний прямой потомок рода Капетингов Карл Четвертый. Новым правителем Франции стал Филипп Шестой из рода Валуа. Согласно своду законодательных актов «Салическая правда», на корону мог претендовать и Эдуард Третий;
• Камнем преткновения стали и территориальные споры из-за области Гаскони, одного из главных экономических центров Франции. Формально регионом владела Англия, а фактически – Франции.
• Эдуард Третий хотел получить назад земли, которыми ранее владел его отец;
• Филипп Шестой хотел, чтоб английский король признал его суверенным правителем. Эдуард Третий пошел на такой шаг только в 1331 г., поскольку его родную страну все время раздирали внутренние неурядицы, постоянная междоусобная борьба;
• Через два года монарх решил ввязаться в войну против Шотландии, которая была союзницей Франции. Такой шаг английского короля развязал руки французскому, и он отдал приказ выгнать британцев из Гаскони, распространив там свою власть. Войну англичане выиграли, поэтому Давид Второй, король Шотландии, сбежал во Францию. Эти события и подготовили почву для того, чтобы Англия и Франция стали готовиться к войне. Французский король хотел поддержать возвращения Давида Второго на шотландский престол, поэтому приказал организовать высадку на Британских островах.

Накал враждебности привел к тому, что осенью 1337 года английская армия стала наступать в Пикардии. Действия Эдуарда Третьего поддерживали феодалы, города Фландрии и юго-западных регионов страны.

Противостояние Англии и Франции происходило во Фландрии – в самом начале войны, потом война переместилась в Аквитанию, Нормандию.

В Аквитании притязания Эдуарда Третьего поддерживали феодалы и города, которые отправляли в Британию продукты питания, сталь, вино, красящие вещества. Это был крупный торговый регион, который Франция не хотела терять.

Этапы

Историки делят 100-ю войну на несколько периодов, беря за критерии активность военных действий и территориальных завоеваний:

• 1-й период принято называть Эдвардианской войной, которая началась в 1337 и длилась по 1360 гг.;
• 2-й этап охватывает 1369-1396 гг., и называется Каролингским;
• Третий период длился с 1415 по 1428 гг., получив название Ланкастерской войны;
• Четвертый этап – завершающий – начался в 1428 и длился до 1453 гг.

Первый и второй этапы: особенности хода войны

Военные действия начались в 1337 г., когда английская армия вторглась на территорию Французского королевства. Король Эдуард Третий нашел союзников в лице бюргеров этого государства и правителей Нижних земель. Поддержка оказалась не долгой, из-за отсутствия положительных результатов войны и побед со стороны англичан, союз распался в 1340 г.

Первые несколько лет военной компании были для французов очень успешными, они оказывали серьезное сопротивление врагам. Это касалось, битв на море, так и сухопутных сражений. Но удача отвернулась от Франции в 1340 г., когда ее флот в при Слейсе был разбит. В результате чего, английский флот установил на длительное время контроль в проливе Ла-Манш.

1340-е гг. можно охарактеризовать, как успешные и для англичан, и для французов. Фортуна по очереди поворачивалась то к одной стороне, то к другой. Но реального перевеса в чью-то пользу не происходило. В 1341 г. началась очередная междоусобная борьба за право владеть бретонским наследством. Основное противостояние происходило между Жаном де Монфором (поддерживала его Англия) и Карлом де Блуа (пользовался помощью Франции). Поэтому все битвы стали происходит в Бретании, города по очереди переходили от одной армии к другой.

После высадки в 1346 году англичан на полуострове Котантен, французы стали терпеть постоянные поражения. Эдуарду Третьему удалось успешно пройти через Францию, захватив Кан, Нижние страны. Решающая битва произошла при Креси 26 августа 1346 года. Французская армия бежала, погиб союзник короля Франции Иоганн Слепой, правитель Богемии.

В 1346 г. в ход войны вмешалась чума, которая стала массово забирать жизни людей на Европейском континенте. Английская армия только к середине 1350-х гг. восстановила финансовые ресурсы, что позволило сыну Эдуарда Третьего Черному принцу вторгнуться в Гасконь, разбить французов при Паутье, захватить короля Иоанна Второго Доброго. В это время во Франции начались народные волнения, восстания, углубился экономический и политический кризис. Несмотря на наличие Лондонского соглашения о получении Англией Аквитании, английская армия снова вошла во Францию. Успешно продвигаясь вглубь страны, Эдуард Третий отказался брать в осаду столицу противоборствующего государства. Ему достаточно было того, что Франция продемонстрировала слабость в военных делах и терпела постоянные поражения. Карл Пятый, дофин и сын Филиппа, пошел на подписание мирного договора, что случилось в 1360 г.

По итогам первого периода к британской короне отошли Аквитания, Пуатье, Кале, часть Бретани, половина вассальных земель Франции, потерявшая 1/3 своих территорий в Европе. Несмотря на такое количество приобретенных владений на континентальной Европе, Эдуард Третий не мог претендовать на трон Франции.

До 1364 г. французским королем считался Людовик Анжуйский, который находился при английском дворе в качестве заложника, бежал, его место занял отец – Иоанн Второй Добрый. В Англии он и умер, после чего знать провозгласила королем Карла Пятого. Он долго искал повод снова развязать войну, стремясь вернуть потерянные земли. В 1369 году Карл снова объявил войну Эдуарду Третьему. Так начался второй период 100-летней войны. За девять лет перерыва французская армия был реорганизована, в стране проведены экономические реформы. Все это заложило основы для того, что Франция стала доминировать в битвах, сражениях, добиваясь значительных успехов. Англичан постепенно вытесняли из Франции.

Англия не могла оказать должного сопротивления, поскольку была занята в других локальных конфликтах, а Эдуард Третий уже не мог командовать армией. В 1370 г. обе страны оказались вовлечены в войну на Иберийском полуострове, где враждовали Кастилия и Португалия. Первую поддержал Карл Пятый, а вторую – Эдуард Третий и его старший сын, тоже Эдуард, граф Вудсток, прозванный Черным Принцем.

В 1380 г. Шотландия снова стала угрожать Англии. В таких сложных условиях для каждой из сторон проходил второй этап войны, который закончился в 1396 году подписанием перемирия. Причиной договоренности сторон стала истощенность сторон в физическом, моральном и финансовом плане.

Военные действия возобновились только в 15 в. Поводом для этого стал конфликт между Жаном Бесстрашным, правителем Бургундии и Людовиком Орлеанским, который был убит партией арманьяков. В 1410 г. они захватили власть в стране. Противники стали призывать на помощь англичан, стремясь использовать их в междинастических распрях. Но в это время и на Британских островах было очень неспокойно. Политическая и экономическая ситуация ухудшалась, народ был недоволен. Кроме того, из неповиновения стали выходить Уэльс и Ирландия, чем воспользовалась Шотландия, начав военные действия против английского монарха. В самой стране вспыхнули две войны, которые носили характер гражданского противостояния. В то время на английском престоле уже сидел Ричард Второй воевал с шотландцами, его непродуманной политикой воспользовались дворяне, устранив от власти. На престол взошел Генрих Четвертый.

События третьего и четвертого периодов

Из-за внутренних проблем англичане до 1415 года не решались вмешиваться во внутренние дела Франции. Только в 1415 году Генрих Пятый приказал своим войскам высадиться около Арфлера, захватив город. Две страны снова погрузились в жестокое противостояние.

Войска Генриха Пятого совершала ошибки в наступлении, что спровоцировало переход к обороне. А это совсем не входило в планы англичан. Своеобразной реабилитацией за проигрышши стала победа при Азенкуре (1415), когда французы проиграли. И снова последовала серия военных побед и достижений, которые давали шанс Генриху Пятому надеяться на успешное завершение войны. Главными достижениями в 1417-1421 гг. был захват Нормандии, Кана и Руана; подписано соглашение в городе Труа с королем Франции Карлом Шестым, прозванного Безумным. По условиям договора Генрих Пятый становился наследником короля, несмотря на наличие прямых наследников – сыновей Карла. Титул королей Франции английские монархии носили до 1801 г. Договор был подтвержден в 1421 году, когда войска вошли в столицу Французского королевства город Париж.

В том же году на помощь французам приходит шотландская армия. Состоялась битва при Боже, при которой погибло много выдающихся военных деятелей того времени. Кроме того, английская армия осталась без руководства. Через несколько месяцев в Мо умер Генрих Пятый (1422), вместо него монархом выбрали его сына, которому на тот момент исполнился только год. На стороне дофина Франции выступили арманьяки, и противостояния продолжились дальше.

Французы потерпели ряд поражений в 1423 году, но продолжали сопротивление. В последующие годы для третьего периода Столетней войны были характерны такие события:

• 1428 г. – осада Орлеана, сражение, которое называется в историографии «Битва селедок». Ее выиграли англичане, что значительно ухудшило состояние французской армии и всего населения страны;
• Против оккупантов восстали крестьяне, ремесленники, горожане, мелких рыцарей. Особенно активно сопротивлялись жители северных районов Франции – Мэн, Пикардия, Нормандия, где развернулась партизанская война против англичан;
• На границе Шампани и Лотарингии вспыхнуло одно из самых мощней крестьянских восстаний, которое возглавила Жанна Д’Арк. Среди французских солдат быстро распространился миф об Орлеанской Деве, которая была послана для борьбы против английского засилья и оккупации. Смелость, отвага и мастерство Жанны Д’Арк показали военачальникам, что надо переходить от обороны к наступлению, менять тактику ведения войны.

Перелом в Столетней войне наступил в 1428 году, когда Жанна Д’Арк с войском Карла Седьмого сняла осаду с Орлеана. Восстание стало мощным толчком к радикальному изменению ситуации в Столетней войне. Король провел реорганизацию армии, сформировал новое правительство, войска стали поочередно освобождать города и другие населенные пункты.

В 1449 году был отвоеван назад Раун, потом – Кан, Гасконь. В 1453 годы при Катильоне англичане проиграли, после этого битв в Столетней войне не происходило. Через несколько лет гарнизон англичан капитулировал в Бордо, что положило конец больше, чем столетнему противостоянию двух государств. Английская монархия продолжала владеть только городом Кале и округом до конца 1550-х гг.

Итоги и последствия войны

Франция за столь длительный период понесла огромные человеческие потери, как среди гражданского населения, так и среди военных. Результатами Столетней войны для

французского государства стали:

• Восстановление государственного суверенитета;
• Устранение английской угрозы и притязаний на престол Франции, земли и владения;
• Продолжился процесс формирования централизованного аппарата власти и страны;
• Голод и чума выкосили города и села Франции, как и во многих странах Европы;
• Военные расходы истощили казну страны;
• Постоянные восстания и социальные бунты обострили кризис в обществе;
• Наблюдись кризисные явления в культуре и искусстве.

Англия также много потеряла за весь период Столетней войны. Потеряв владения на континенте, монархия попала под общественное давление и постоянно испытывала недовольство дворян. В стране начались междоусобицы, наблюдалась анархия. Основная борьба развернулась между родами Йорков и Ланкастеров.

(2 оценок, среднее: 5,00 из 5 )
Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.

Глава 1

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Когда в 1314 г. умер французский король Филипп IV Красивый, ничто не предвещало близкого заката династии Капетингов. После Филиппа остались три его сына, и трудно было предположить, что все трое умрут в молодых годах и без прямых наследников. Но случилось так, что в течение каких-нибудь четырнадцати лет сыновья Филиппа - Людовик Х Сварливый, Филипп V Длинный и Карл IV Красивый - сменили друг друга на отцовском троне и умерли, не оставив сыновей. Вдова младшего из них разрешилась от бремени через три месяца после смерти мужа; родилась девочка. Династия прямых Капетингов, правившая Францией три с лишним столетия, пресеклась. Предстояло избрать нового короля.

Права на французский престол оспаривали два претендента. Первым был юный английский король Эдуард III - внук Филиппа Красивого (его мать Изабелла была французской принцессой, сестрой последних Капетингов); вторым - французский граф Филипп Валуа, приходившийся Филиппу Красивому племянником. На стороне Эдуарда было более близкое родство с угасшей династией; на стороне Валуа - давняя традиция престолонаследия, не знавшая передачи французской короны по женской линии (Эдуард был родственником Капетингов по матери, а Валуа по отцу). Победил Валуа. В апреле 1328 г. он был избран на престол Королевским советом и стал править под именем Филиппа VI.

Эдуард, казалось, смирился с неудачей. Летом того же 1328 г. он принес вновь избранному королю вассальную присягу за английские владения на территории Франции: герцогство Гиень в юго-западной части страны и графство Понтье на крайнем северо-востоке.

Рис. 1. Английские владения во Франции
в 1337 г. (показаны черным цветом ) и в 1360 г. (косая штриховка ).
Буквой К обозначен порт Кале.

Его истинные намерения обнаружились через девять лет. Осенью 1337 г. Эдуард вновь заявил о своих правах на французскую корону и начал войну под предлогом возвращения ему престола предков. Он присвоил себе титул короля Англии и Франции и повелел вписать в свой герб рядом с леопардом изображение золотых лилий на голубом фоне - геральдический знак французских королей.

Так с династической распри началась длительная и кровопролитная война. Ее конец не суждено было увидеть ни участникам первых битв, ни их детям, ни даже их внукам. История назовет эту войну Столетней, но длилась она с перерывами более ста лет: с 1337 по 1453 г.

Ее ареной была Франция, которую война жестоко разорила. Когда в 1346 г. первые английские отряды высадились на нормандском побережье, они нашли, по словам современного хрониста, "тучную и плодородную землю, полные хлебом риги, ломящиеся от добра дома богатых горожан, телеги, повозки, лошадей, свиней, овец, баранов и великолепно откормленных волов". Столетие спустя хронист, побывавший в районах, которые только что оставила война, видел повсюду обезлюдевшие деревни и заросли густого кустарника там, где некогда были пашни.

Правовым обоснованием войны со стороны Англии неизменно оставались притязания английских королей на французскую корону. Эти притязания оставались в силе и тогда, когда в конце XIV в. произошел династический переворот в самой Англии, где на смену королям из рода Плантагенетов пришли Ланкастеры. Но, разумеется, ни сомнительные права Эдуарда III на французский престол, ни еще более сомнительные "права" его преемников не определяли истинных причин конфликта. Столетней войне предшествовала длительная борьба между Капетингами и Плантагенетами из-за земель во Франции, которые некогда принадлежали английским королям, а затем в ходе объединения страны под властью Капетингов перешли к своим естественным хозяевам - французам. Когда-то, в середине XII в., английский король Генрих II Плантагенет владел за Ламаншем более обширными территориями, чем его французский соперник. Но уже в начале XIII в. большая часть этих земель была отвоевана французами, а накануне Столетней войны англичане удерживали на материке лишь часть Гиени и крошечное графство Понтье. Интересы формирующегося французского национального государства требовали ликвидации этих остатков "империи Плантагенетов"; потомки же Генриха II стремились, напротив, вернуть утраченные владения. Война давно назревала. Она была подготовлена всем ходом процесса территориального объединения Франции, и династические притязания Эдуарда III послужили для нее лишь удобным поводом.

То, что мы называем Столетней войной, было в действительности серией крупных самостоятельных операций, чередовавшихся с длительными перемириями и затишьями. Поначалу инициатива принадлежала англичанам, и им же сопутствовал успех. Английская армия, организованная на новых для того времени принципах взаимодействия пехоты и конницы, дважды - в битвах при Креси (1346 г.) и при Пуатье (1356 г.) - нанесла сильнейшие поражения французскому рыцарскому войску. В результате первой из этих побед англичане укрепились на севере Франции; вторая победа сделала их хозяевами юго-западной части страны (рис. 1). Но в 1360-х годах инициатива перешла к французам. Реорганизовав армию по образцу английской, но избегая больших сражений, они медленно вытесняли противника из занятых им районов и к исходу следующего десятилетия освободили почти всю оккупированную территорию. За англичанами остался только северный порт Кале (он будет возвращен Франции через два столетия, в 1558 г.) и небольшие территории на юге с городами Бордо и Байонна (рис. 2). Такое положение сохранялось в течение 30 с лишним лет.

Рис. 2. Английские владения во Франции в 1380 г. (показаны черным цветом ).

В 1415 г. английский король Генрих V Ланкастерский предпринял новое вторжение на материк. Нарушив длительное перемирие, заключенное по просьбе Англии, и прервав переговоры об окончательном мире, он встал во главе тридцатитысячного войска, которое в ночь на 13 августа высадилось близ нормандского порта Гарфлер, в устье Сены. Спешно собранное французское войско было разгромлено в сражении при Азенкуре (25 октября). Спустя четыре года (по тем временам, когда воевали не торопясь, срок очень малый) англичане завершили оккупацию Нормандии; французы удерживали лишь крепость-монастырь Мон-Сен-Мишель, расположенную на неприступном скалистом мысе.

Успех англичан объяснялся, помимо их военного превосходства, тем, что вторжение было предпринято в то самое время, когда Францию терзала феодальная междоусобица - кровавая "распря бургундцев и арманьяков". Так назывались враждующие группировки, во главе которых стояли принцы из рода Валуа: герцоги Бургундский и Орлеанский, опиравшиеся на зависимое от них дворянство и имевшие сторонников в среде духовенства и горожан (фактически руководителем орлеанской группировки был тесть герцога, граф дАрманьяк). Эта распря началась в 1390-х годах из-за соперничества принцев по поводу регентства при безумном короле Карле VI; к моменту английского вторжения она переросла в настоящую войну, которая обескровила Францию, сделав ее легкой добычей завоевателей. Вторжение из-за моря еще больше обострило внутренние смуты, так как многие французские феодалы стремились заручиться поддержкой интервентов, чтобы сокрушить своих соперников.,

В 1416 г. бургундский герцог Жан Бесстрашный- з то время уже фактически независимый государь, объединивший под своей властью Бургундию, Фландрию, Франш-Конте и Артуа, - заключил тайное соглашение с англичанами. Он рассчитывал с их помощью завладеть восточными провинциями Франции и Парижем, который с 1413 г. был в руках "арманьяков". Расчет оправдался. В 1418 г. Жан Бесстрашный стал хозяином французской столицы. Он жестоко расправился с застигнутыми врасплох вождями "арманьяков", мстя им за те репрессии, которые за пять лет до этого они обрушили на его сторонников. Лишь нескольким руководителям арманьякской группировки удалось бежать, прихватив с собой 14-летнего наследника престола-дофина Карла. Но в руки герцога попал король Карл VI Безумный, от имени которого Жан Бесстрашный стал править Францией в качестве регента.

Правил он, впрочем, недолго. В 1419 г. Жан Бесстрашный был убит кем-то из "арманьяков" во время переговоров, которые он вел с дофином. Его смерть не разрядила грозовую атмосферу во Франции. Регентом королевства стал его сын, герцог Филипп Добрый, который поддерживал англичан уже совершенно открыто.

Союз бургундцев с англичанами имел для Франции трагические последствия. В мае 1420 г. герцог Филипп и его сообщница Изабелла Баварская, жена безумного короля, привезли Карла VI в подвластный бургундцам город Труа. Там король подписал документ, значение которого он вряд ли понимал до конца. То был мирный договор с Англией. Его условия выработали представители Генриха V совместно с уполномоченными герцога Филиппа.

По условиям договора в Труа законный наследник престола дофин Карл объявлялся лишенным прав на корону. Королем после смерти Карла VI должен был стать Генрих V Английский, обрученный с французской принцессой Екатериной, а за ним - его сын, рожденный от этого брака. Специальная статья поручала английскому королю привести в повиновение города и провинции, сохранившие верность "самозванному" дофину.

Это был смертный приговор независимости Франции. Отпраздновав свадьбу с Екатериной, Генрих V торжественно вступил в Париж и больше уже не покидал французской столицы, кроме как для наездов под стены крепостей, которые осаждали его солдаты. Еще не став французским королем, он рассматривал Францию как свою собственность. По его приказу было произведено массовое выселение жителей Гарфлера, и город заселили англичане. Чудовищно возросли налоги, поступления с которых шли на содержание оккупационных войск. Английские бароны и рыцари получали поместья на французской земле. А союзник англичан, бургундский герцог, прибирал тем временем к рукам Шампань и Пикардию.

Дофин Карл заявил, что он не признает договора в Труа. Он укрепился за Луарой, в городе Бурже, что дало врагам повод называть его "буржским корольком", и продолжал войну. К нему стали стекаться те, кто не хотел, как тогда говорили, "стать англичанином".

В дальнейший ход событий вмешался всемогущий случай. В августе 1422 г. умер Генрих V - умер внезапно в полном расцвете жизненных сил (ему только что исполнилось 36 лет) от болезни, которую называли "антоновым огнем". Через два месяца смерть унесла Карла VI. Умри он прежде своего зятя, Генрих возложил бы на себя корону Франции. Теперь же королем обоих государств стал десятимесячный Генрих VI, и для того чтобы совершить над ним обряд коронования, нужно было ждать целых девять лет.

Дядья короля-младенца, герцоги Бедфорд и Глостер, поделили между собой регентство: первый стал править в Париже, второй - в Лондоне. Королевство, однако, считалось единым, и титул верховного регента принадлежал Бедфорду - человеку молодому, деятельному и крутому. Его ближайшим помощником был Генри Бофор, кардинал Винчестерский, родственник короля, один из самых могущественных князей католической церкви.

Королевские троны вообще - а завоеванные троны в особенности - не могут держаться только на остриях копий. Эту истину Бедфорд понимал великолепно. И беспощадно подавляя малейшее сопротивление оккупационному режиму, он одновременно старался укрепить этот режим союзом с влиятельными общественными силами внутри самой Франции.

Такой силой была прежде всего церковь. Французское духовенство вовсе не стояло в стороне от, казалось бы, сугубо мирских распрей этого смутного времени. Она принимала в этих распрях самое деятельное участие. Позиция церкви определялась ее положением в феодальном обществе, где она была не только богатейшим сенье-ром, но и наиболее независимым от государства социально-политическим институтом. Подобно своим светским собратьям крупные церковные феодалы видели в усилении королевской власти угрозу своей независимости и поэтому стремились задержать поступательное движение государственной централизации. А это естественно влекло за собой переход значительной части французского духовенства на сторону врагов Франции - англичан и бургундцев.

Оккупанты нашли среди французских клириков немало верных слуг. Особенно усердно служили им богословы и юристы Парижского университета - самого влиятельного учреждения французской церкви, бывшего в те времена непререкаемым авторитетом в области теологии и церковного права. В начале XV в. университет представлял собой автономную корпорацию, защищенную от посягательств светской власти незримой стеной привилегий. Попытки королей пробить бреши в этой стене встретили решительное противодействие, а когда наступили времена кровавых междоусобиц, университет, став на сторону бургундской группировки, сумел еще больше расширить свою автономию и укрепить свое политическое влияние. Бургундцы передали корону Франции англичанам, и духовенство благословило эту предательскую сделку. Французская делегация на переговорах в Труа состояла почти сплошь из профессоров Парижского университета, которые теоретически обосновали проект создания "двуединой" англо-французской монархии: богословы и законники нашли в ней некое далекое подобие "божьего града", не знающего национальных разграничений и государственных границ.

Утвердившись в Париже, Бедфорд окружил себя клириками из числа тех, кого сами же современники презрительно называли "лжефранцузами". Прелаты входили в состав правительственного совета при регенте, занимали важные посты (канцлера королевства, государственных секретарей-министров, докладчиков регентского совета и т. д.) и выполняли ответственные дипломатические поручения. Их служба вознаграждалась прибыльными должностями, щедрыми пенсиями и богатыми земельными пожалованиями.

Они оправдывали свое предательство фразами о вненациональной позиции церкви, стоящей якобы над распрями земных владык. Когда впоследствии, во время суда над Жанной д"Арк, - а она предстала перед трибуналом, составленным из церковников "лжефранцузов", - судьи спросили ее: "Ненавидит ли бог англичан?", то они не только расставляли подсудимой ловушку, но и подчеркивали свое собственное, разумеется, мнимое беспристрастие: англичане и французы равно любимы богом и церковью.

Жанна ответила на этот вопрос так: "Мне ничего не известно о любви или ненависти бога к англичанам и о том, что он сделает с их душами. Но я твердо знаю, что все они будут изгнаны с французской земли - кроме тех, кого найдет на этой земле смерть".

Это говорила сама Франция - ее народ, поднявшийся на борьбу с иноземными захватчиками.

* Proces de condamnation de Jeanne dArc, edite par la Societe de l"histoire de France, Texte etabli et publie par Pierre Tisset. Paris, 1960, t. I, p. 169. (Процесс осуждения Жанны д"Арк. Текст, установленный и опубликованный Пьером Тиссе). В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте; издание обозначается буквой Т с указанием тома и страницы.

* * *

Народное сопротивление оккупантам началось сразу же после вторжения англичан в Нормандию. Первоначально оно носило характер стихийной самообороны населения от солдатских грабежей, т. е. ограничивалось по преимуществу единичными выступлениями крестьян и горожан, возмущенных бесчинствами интервентов. Но вскоре это сопротивление превратилось в массовое народно-освободительное движение, участники которого вполне отчетливо сознавали его общую политическую цель - изгнание англичан. Это произошло в начале 1420-х годов, когда в завоеванных районах был установлен оккупационный режим - система упорядоченного разбоя и организованного грабежа, обращенная против всего населения захваченной территории. И в той мере, в какой различные слои его страдали от войны и оккупации, они принимали участие в этом подлинно общенациональном движении. В рядах его бойцов можно было встретить и дворян, чьи конфискованные земли были отданы английским феодалам, и купцов, разоренных тяжелыми контрибуциями, и ремесленников, лишившихся заработков в разграбленных и обезлюдевших городах, и бедных священников - представителей той плебейской части духовенства, которая близко стояла к народу и разделяла с ним его бедствия.

Главную боевую силу этой народной войны составило крестьянство. Его положение было особенно тяжелым. Крестьян грабили не только разбойничьи шайки солдат, рыскавшие по деревням в поисках случайной добычи. Их грабили - и не от случая к случаю, а систематически- налоговые чиновники. Новые сеньеры - англичане видели в подаренных им поместьях источник быстрого обогащения и, не ограничиваясь взиманием традиционных поборов, требовали со своих держателей дополнительных платежей. И разоренное войной, ограбленное бандитами, доведенное до нищеты вымогательствами сеньеров, задыхавшееся в налоговой петле крестьянство ответило героической борьбой.

В лесах Нормандии укрылись сотни партизанских отрядов. Малочисленные, подвижные, неуловимые, они держали оккупантов в постоянной тревоге. Их тактика была обычной тактикой народной войны в тылу врага: засады на дорогах, перехват курьеров, охота за финансовыми чиновниками, нападение на обозы и мелкие отряды, налеты на гарнизоны, размещенные в небольших городах и слабо укрепленных замках. Во многих отрядах от каждого нового бойца требовалась добровольная присяга в том, "что он будет всеми силами вредить англичанам и воевать с ними".

Английские власти обрушили на партизан жестокие репрессии. Устраивались карательные экспедиции, прочесывались леса и проводились массовые казни. За голову каждого партизана назначалась награда; выплачивалась также награда и за тех, кто давал "лесным братьям" убежище или оказывал им помощь. "Но, - замечает по этому поводу современный хронист, -на месте одной отрубленной головы тотчас же вырастали три других".

Значение партизанской войны в Нормандии и других оккупированных провинциях французского Севера не может быть сведено к тому непосредственному ущербу, который был нанесен английской армии боевыми действиями партизан, хотя этот ущерб и был весьма значителен. Еще более важным представляется тот факт, что война в тылу постоянно оттягивала на себя часть английских военных сил и распыляла эти силы. Оккупационные власти были вынуждены держать в тыловых крепостях большие гарнизоны, а крупные города, где также действовали тайные группы патриотов, были прямо-таки забиты солдатами. Под постоянной угрозой находились коммуникации, для охраны которых требовались немалые силы и средства. В итоге темпы продвижения англичан к югу, на свободную территорию, все больше замедлялись, пока, наконец, в 1425 г. на фронте не наступило затишье. Затишье перед бурей.

Осенью 1428 г., когда с битвы за Орлеан начался решающий этап Столетней войны, политическая карта Франции выглядела чрезвычайно пестро. На севере господствовали англичане, которые оккупировали Нормандию и Иль-де-Франс. В их руках находились также земли на юго-западе, между побережьем Бискайского залива и Гаронной. Союз с герцогом Бургундским, войска которого заняли Шампань и ряд городов Пикардии, передал под их контроль восточные и северо-восточные районы. Зона англо-бургундской оккупации не была сплошной, внутри нее имелись небольшие и немногочисленные островки свободной территории. Одним из таких островков была крепость Вокулер с тяготевшими к ней деревнями, расположенная в глубоком бургундском тылу, на левом берегу Мааса. Это родина Жанны д"Арк.

На северо-западе находилось независимое в ту пору герцогство Бретань, правитель которого искусно лавировал между враждебными группировками. Независимыми от Франции были также Лотарингия, Савойя, Прованс и некоторые другие, более мелкие княжества.

Вся остальная территория составляла свободную Францию, владения дофина Карла. По своей площади эти владения не уступали территории, занятой англичанами и бургундцами. Однако реальная власть дофина распространялась лишь на земли, находившиеся к западу от Луары (Пуату, Турень, Берри, Марш и Лимузен), ибо остальные провинции вернули себе за время войны значительную часть былой независимости (рис. 4).

Рис. 4. Франция в 1428 г. Территории, захваченные англичанами (показаны черным цветом ), бургундские владения (вертикальная штриховка ) и зона совместной англо-бургундской оккупации (точечная штриховка )

Операция по овладению Орлеаном была тщательно спланирована и подготовлена. Понимая, что с их наличными силами город вряд ли удастся взять штурмом, англичане возлагали основные надежды на успех длительной осады. В августе и сентябре они захватили и крепости и замки, прикрывавшие Орлеан с обеих сторон по течению Луары и по обоим берегам реки. Выйдя на левый берег, они заняли предместье Понтеро и предмостный форт Турель, лишив город прямой связи с неоккупированной территорией. Затем они переправились на правый, берег и начали возводить вокруг городских стен цепь осадных сооружений.

Защитники Орлеана оборонялись с исключительным упорством. Первый удар приняло на себя городское ополчение, которое отбило атаку английской пехоты со стороны моста. Население заблаговременно подготовилось к длительной осаде. В Орлеан завезли большое количество боеприпасов и продовольствия, наладили производство оружия, наняли опытных пушкарей.

Правительство дофина Карла полностью отдавало себе отчет в значении борьбы за Орлеан и направило туда лучшие воинские части. В конце октября в город были введены отряды гасконцев и находившихся на службе у дофина итальянских арбалетчиков. Во главе этих отрядов стояли опытные и надежные военачальники: ветеран многочисленных битв, удачливый и храбрый Ла Гир, маршал Буссак, капитан Потон де Сантрайль. Общее командование осуществлял граф Дюнуа, побочный сын герцога Орлеанского. Молодой, честолюбивый, талантливый, он тогда еще только начинал путь полководца, но успел уже приобрести популярность в армии и народе.

Осада затянулась. Англичане предпринимали частые, но безуспешные атаки на укрепления перед городскими воротами, подвергали город непрерывному артиллерийскому обстрелу, нападали на обозы, подвозившие осажденным продовольствие и боеприпасы. Французы не оставались в долгу, производя частые вылазки и контратаки. Так прошло три месяца.

В начале февраля 1429 г. осажденные получили сильное подкрепление. В город вошел отряд шотландских стрелков, состоявших на службе у дофина; он насчитывал тысячу бойцов. Вместе с ними пришла еще одна рота гасконцев. Теперь четырем с половиной тысячам англичан, стоявшим под стенами Орлеана, противостояли две с половиной тысячи солдат гарнизона и трехтысячное ополчение горожан. На подходе к Орлеану находился также полуторатысячный отряд дворян Оверни, который вел молодой граф Клермонский. При таким соотношении сил французы имели вполне реальную возможность снять осаду и самим перейти в контрнаступление. Но дело обернулось против них.

Рис. 4. Вид Орлеана с левого берега Луары со стороны Турели.
Изображение на городском знамени первой половины XVI в.
Орлеан, Музей города.

9 февраля в Орлеане стало известно, что из Парижа идет английский отряд, насчитывающий полторы тысячи рыцарей и солдат, в том числе несколько сот лучников. Его сопровождает большой обоз с продовольствием. Сообщивший об этом Клермон просил французских капитанов выслать ему подмогу, так как он намерен был напасть на англичан и хотел действовать наверняка.

Сразу же по получении этого известия из Орлеана вышли шотландцы, предводительствуемые Вильямом Стюартом, и гасконцы во главе с Ла Гиром, Буссаком и Сантрайлем. Дюнуа со своей ротой двинулся навстречу Клермону еще раньше. Предполагалось, что удар по английскому войску будет нанесен соединенными силами орлеанских отрядов и дворянской конницы Клермона. Исход боя ни у кого сомнений не вызывал: на стороне французов был подавляющий численный перевес (они превосходили противника более, чем в два раза), и им же принадлежала инициатива.

По началу все шло как нельзя лучше. Утром 12 февраля отряды, вышедшие из Орлеана, обнаружили англичан у деревни Рувре-Сен-Дени, близ Арженвиля. Французские капитаны решили немедленно атаковать растянувшееся на марше английское войско. Но в тот самый момент, когда их люди изготовились для атаки и ждали сигнала к ее началу, подоспел гонец с письмом от Клермона: граф сообщал, что подойдет с минуты на минуту, и категорически запрещал начинать бой без него. В этот день его посвятили в рыцари, и он жаждал немедленной и легкой славы.

Французы замешкались, и благоприятный момент был упущен. Противник перестроился в боевой порядок. Его конница укрылась за заграждением из обозных возов, перед которым вырос густой частокол. Вперед выдвинулись лучники.

В два часа пополудни Дюнуа, не дождавшись Клермона, приказал трубить атаку. Первой пошла шотландская пехота, но полегла почти вся под градом стрел. Такая же участь постигла и гасконскую роту. Захлебнулась атака конницы, которую повел сам Дюнуа. А когда из-за укрытия вылетели на свежих конях английские рыцари, французское войско обратилось в паническое бегство.

А Клермон так и не вступил в сражение. Увидев, что дело приняло скверный оборот, он повернул назад и ушел в Орлеан. Туда же вернулись остатки войска Дюнуа.

Сражение при Рувре - англичане назвали это сражение "битвой селедок", потому что их обоз вез главным образом соленую рыбу, - резко изменило соотношение сил в пользу осаждающих. Положение осложнилось еще и тем, что в Орлеане начались раздоры между горожанами и солдатами. Горожане решительно отказывались понять, как можно было упустить победу, когда она была так близка, - упустить ее только потому, что командиры не смогли договориться друг с другом. Они открыто обвиняли Клермона в преступном бездействии и заявили, что не желают кормить из скудных запасов тех, кто забывает о своем долге. Незадачливый полководец был вынужден покинуть город. А вслед за ним потянулись и другие капитаны. Ушел Ла Гир, оставила город рота Сантрайля, увел своих людей Буссак. Капитаны, правда, поклялись перед уходом, что вскоре вернутся и приведут с собой свежие войска. Но их клятвам никто не верил.

Горстка солдат во главе с Дюнуа и необученное городское ополчение - вот все, чем располагали теперь защитники крепости на -Луаре. Положение казалось безнадежным. Англичане смыкали осадное кольцо. Они перерезали дорогу, ведущую к северным Парижским воротам, выстроили против западной стены несколько фортов (бастилий), соединенных глубокими траншеями. Захваченный в первые дни осады форт Турель по-прежнему блокировал город с юга. Орлеан еще не утратил связи с внешним миром, но дело шло к этому: неподалеку от восточных ворот, через которые осуществлялась эта связь, англичане захватили высокий холм Сен-Лу и укрепили его. Все труднее стало подвозить продовольствие, и над осажденным городом нависла угроза голода.

Городские власти уже не помышляли о победе. Они хотели лишь одного: любой ценой спасти свою жизнь и имущество. Муниципалитет направил делегацию к герцогу Бургундскому с предложением взять Орлеан под свою опеку. Это предложение пришлось герцогу по душе, но его попытки договориться с Бедфордом о снятии осады оказались безуспешными. Регент ответил, что он не желает расчищать кустарник для того, чтобы другие ловили в нем птиц.

В осажденном городе все чаще распространялись тревожные слухи. Говорили, что двое именитых горожан завладели ключами от ворот и намерены тайно впустить англичан. Народ роптал и вооружался. Он надеялся ныне только на самого себя. Городское ополчение предприняло несколько отчаянных вылазок.

И вот однажды - это было в марте 1429 г. - осажденные узнали о том, что к дофину пришла девушка, которую зовут Жанной. Она уверяет, что ее избрал господь для того, чтобы снять осаду с Орлеана, короновать дофина в Реймсском соборе, где издавна короновались французские короли, и изгнать англичан из Франции. Она шлет орлеанцам привет и просит их потерпеть еще немного. Скоро она придет им на помощь.

Франция накануне Столетней войны

Во вторник, 1 февраля 1328 года, последний французский король из династии Капетингов, Карл IV , скоропостижно скончался в своем Венсенском замке недалеко от Парижа после болезни, приковавшей его к постели на минувшее Рождество. Детей у Карла IV не было, но супруга его была беременна. Спустя несколько дней после смерти короля ассамблея принцев, пэров и баронов при участии ряда докторов канонического и гражданского права назначила королевского кузена Филиппа Валуа регентом королевства, возможно, тем самым просто придав законную силу последней воле самого Карла , так как во время болезни короля, Филипп , по-видимому, уже действовал в данной роли. Вместе с тем было решено, что если королева произведет на свет сына, Филипп останется регентом вплоть до совершеннолетия наследника, но если ребенок, ожидаемый королевой, окажется девочкой, Филипп взойдет на трон. Так в третий раз за последние двенадцать лет, после того как в течение трех столетий французская корона без перерыва переходила от отца к сыну, еще одна женщина из рода Капетингов была отстранена от трона.

Были веские причины для того, чтобы ассамблея действовала быстро и решительно, ибо у ситуации, возникшей в связи со смертью Карла , имелся поучительный прецедент. В 1316 г. по смерти Людовика X осталась семилетняя дочь Жанна от первой жены, чье происхождение, однако, подвергалось сомнению (Первая супруга Людовика X , Маргарита Бургундская, тайно изменяла своему мужу с одним из придворных, поэтому подозревали, что ее дочь Жанна зачата не от короля), тогда как вторая супруга короля была беременна. После того, как в течение более чем пяти недель страной управлял совет знати, брат Людовика Филипп добился, чтобы его назначили регентом; ассамблея, формально поддержавшая регентство Филиппа , оставила не решенным вопрос о судьбе престолонаследия в случае, если ребенок, родившийся после смерти Людовика , окажется девочкой. Когда сын, которого произвела на свет королева, несколько дней спустя скончался, Филипп (хотя и не без сопротивления со стороны оппозиции) завладел троном, поправ права своей племянницы Жанны и своей старшей сестры Изабеллы. В 1322 году после смерти Филиппа его брат Карл точно так же отстранил от престола дочерей самого Филиппа . Таким образом, между 1316 и 1328 годами престолонаследие осуществлялось не в соответствии с каким-либо заранее принятым законом, но как "faits accomplis". Вместе с тем после смерти Карла IV оставался в живых еще один ребенок Филиппа IV - Изабелла, мать Эдуарда III , короля Англии.

Изабелла, печально известная своей супружеской неверностью, отчасти простительной по причине слабостей ее мужа Эдуарда II, была женщиной дурного нрава, известной интриганкой и отнюдь не тем человеком, который легко смирится с потерей своих прав. В 1325 году, направившись к брату Карлу IV с поручением от Эдуарда II обсудить последние события и достичь соглашения по извечной проблеме Гаскони, Изабелла сблизилась с лордом Уэльской марки Роджером Мортимером. Вместе они подняли восстание, два года спустя завершившееся низложением и последовавшим за ним убийством супруга Изабеллы и переходом престола к ее сыну Эдуарду III , который вплоть до свержения Мортимера в 1330 г. находился под опекой матери и ее любовника. Уже после смерти сына Людовика X , родившегося после кончины своего отца, Эдуард II , по меньшей мере, задумывался о возможном разделе королевства - как видно, допуская, что дочь Людовика не сможет занять трон. В 1328 г. неправомочность наследников женского пола была молчаливо признана Изабеллой, поскольку в противном случае ее племянницы, несомненно, обладали бы большими правами, чем она. Однако на большой ассамблее, в феврале назначившей Филиппа Валуа регентом, представители Эдуарда III потребовали для него французскую корону на том основании, что мать английского короля могла передать свои права на престол сыну и вследствие этого он является ближайшим к Карлу IV наследником мужского пола - что было неоспоримым фактом, поскольку Эдуард приходился последнему королю Франции племянником, а Филипп Валуа - всего лишь кузеном. Столь веский аргумент вполне мог склонить на сторону Эдуарда некоторых докторов права, однако по ряду серьезных причин ассамблея его проигнорировала. Хотя по своему происхождению Эдуард был таким же французом, как и Филипп , говорил на французском языке, был герцогом Аквитанским, графом Понтье и пэром Франции, во время описываемых событий ему исполнилось всего лишь пятнадцать лет и он, без сомнения, еще не обрел самостоятельность, тогда как Филиппу уже было тридцать пять. Перспектива правления во Франции Изабеллы и Мортимера едва ли прельщала ассамблею, равно как и усиление могущества короля, который мог бы добавить к владениям Капетингов домен английской короны и французские лены Плантагенетов. Более того, принять довод, гласивший, что женщина может передать свои права сыну, значило спровоцировать проблемы в будущем. Ведь если бы одна из кузин Эдуарда произвела на свет сына, он был бы внуком последнего короля из династии Капетингов, тогда как Эдуард приходился только племянником. Таким образом, признание аргумента, выдвинутого Эдуардом , было чревато реальной опасностью, что отчасти и подтвердили последующие события. В 1332 г. дочь Людовика X произвела на свет Карла Наваррского, который впоследствии имел основания утверждать, что не только Филипп Валуа , но и Эдуард III уступает ему в степени родства с Капетингами. Претензии Эдуарда III были отвергнуты даже до рождения посмертной дочери Карла IV , потому что Филипп Валуа находился в центре событий, был в фаворе и держал ситуацию под контролем; и хотя Эдуард активно протестовал против вступления Филиппа на престол, в тот момент все же был совершенно бессилен что-либо изменить.

Королевство, во владение которым вступил Филипп , было самым богатым и самым населенным в Европе. На севере и на западе оно простиралось до Ла Манша и побережья Атлантики, восточная граница проходила приблизительно по руслу Шельды от устья до юга Камбре, достигала Мааса в северо-восточной части Ретеля, далее шла по верхнему течению реки и, наконец, вдоль Соны и Роны до впадения последней в Средиземное море. На юге королевство подступало к Пиренеям; исключение составлял юго-западный участок границы, где предгорья входили в Наваррское королевство, и юго-восточный участок, граничивший с Руссильоном, который был суверенным владением Арагонского дома. Французское королевство, по численности населения (21 млн), в пять раз превосходившее Англию (4,5 млн) и в полтора раза - Германию (14 млн), обладавшее королевским доменом, расширенным поколениями жестоких и предприимчивых королей и охватившим добрую половину страны, столицей, восьмисоттысячное население которой более, чем в два раза, превосходило население Лондона, разветвленным административным аппаратом, казалось, непременно должно было удержать гегемонию в Западной Европе, которой оно добилось в XIII веке, в частности, в правление Людовика Святого (1226-1270 гг.). Западные провинции были вырваны из рук Плантагенетов; Филипп IV (1285-1314 гг.) в ходе конфликта с папой ясно продемонстрировал, кто должен быть владыкой французской церкви; граф Фландрский был приведен к покорности; и повсюду, на севере и на востоке, установилась французская гегемония. Столетием раньше все было совершенно иначе.

Задача, стоявшая тогда перед французскими королями, была не из легких. Вплоть до конца XI века королевский домен (те графства, которые являлись неотчуждаемой собственностью короля, где королю принадлежали земельные угодья, суд, мельницы, церкви и. т. д.) был ничтожно мал и беззащитен, его границы проходили недалеко от Парижа и Орлеана. Задача Людовика VI (1108-1137 гг.) и Людовика VII (1137-1180 гг.) заключалась в том, чтобы, насколько было в их силах, расширить владения французских королей и водворить на принадлежавших им землях порядок, установив контроль за шателенами (Шателен, кастелян - владелец замка и окружавших его окрестностей, обладавший правом военной, административной и судебной власти) и местными чиновниками. Увеличение ресурсов, находившихся в руках французских монархов, и последовавшее укрепление власти над вассалами принесло свои плоды во время правления Филиппа II Августа (1180-1223 гг.), когда внутренние раздоры в Анжуйской империи открыли перед французскими королями новые горизонты. Эти значительные земельные владения, собранные вместе путем наследования, завоеваний и брачных союзов, принадлежали одному из королевских вассалов - Генриху Плантагенету , получившему в 1154 г. английский престол. Помимо того, что он властвовал над зелями к северу от Ла Манша, Генрих II был герцогом Нормандии, правителем Бретани, графом Анжу (к которому были присоединены Мэн и Турень); также по браку с Алиенорой Аквитанской, разведенной супругой короля Франции Людовика VII , Генрих являлся герцогом Аквитании (включавшей Гасконь и Пуату). В общей сложности эти владения составляли две пятых территории Франции и тянулись сплошной полосой, охватывая всю западную часть страны. К счастью для французских королей, из-за огромных размеров этих владений и значительного числа могущественных вассалов (особенно в Аквитании, где герцогская власть была слабой) правление Плантагенетов осложнялось множеством неразрешимых проблем, из которых Филипп и его наследники умели извлекать выгоду. Между 1202 и 1204 гг. Нормандия, Анжу, Бретань и часть Пуату перешли во власть Филиппа Августа , и в течение последующих пятидесяти лет французские короли захватили большую часть остального наследства Генриха II . Утрата английскими королями почти всех этих территорий была закреплена в Парижском договоре 1259 года, по которому Генриху III и его наследникам оставили лишь сильно урезанное герцогство Аквитанское. Однако этим достижения Франции в XIII столетии не ограничиваются. Постепенно, посредством ряда политических браков, к владениям короны было присоединено графство Шампань, и в результате своевременного вмешательства Капетингов в крестовый поход против альбигойцев в состав королевского домена вошло обширное графство Тулузское. Так королевская власть воцарилась в самом сердце Лангедока, что ознаменовало первый и весьма значительный шаг по направлению к закономерному объединению севера и юга.

Успех монархии в деле расширения домена и превращения королевского суда в высшую апелляционную инстанцию способствовал быстрому росту машины управления. До Филиппа Августа королевская администрация играла довольно скромную роль. Основная задача короля состояла в том, чтобы извлекать из домена выгоду и управлять им. Эти функции король осуществлял при помощи своих прево и шателенов, чьи должности были наследственными, и чья деятельность была тесно связана с доменом. В правление Филиппа стали назначаться местные чиновники, известные как бальи или сенешали (бальи мы встречаем, в основном, на севере, сенешалей - на юге). Первоначально они должны были объезжать округа и осуществлять надзор - предполагалось, что они будут следить за тем, как исполняют свои обязанности королевские чиновники и сеньоры, наделенные судебной или иной властью. Впоследствии бальи и сенешали оседают на местах и принимают активное участие в управлении - тем самым они в значительной степени присваивают себе власть королевских прево и местных сеньоров. В некоторых случаях, когда бальи и сенешали не справлялись со своей задачей, для надзора за ними направлялись ревизоры - типичный пример средневековой стратификации; и сверх того, для управления наиболее отдаленными областями королевства, несколько сенешальств могли временно сливаться в единый округ, находящийся в ведении наместника, обладающего вице-королевскими полномочиями.

В центре старая королевская курия (curia regis), не развитая и собиравшаяся нерегулярно, была разделена на отдельные ведомства и в значительной мере преобразовано профессиональное учреждение для того, чтобы справляться с объемом работы, увеличившимся по мере расширения домена и соответствующего роста судопроизводства. На протяжении XIII века постепенно оформляются очертания палаты Счетов и палаты Казны, ведавших королевскими доходами. В то же время, ввиду возросшего объема судопроизводства, были установлены регулярные сессии курии, которые, как и в Англии, назывались "парламентами"; начался процесс профессионализации, приведший к формированию на базе судебной деятельности курии особого учреждения. За этим верховным судом во Франции закрепилось название "парламент", поскольку судопроизводство в нем затмило собой всю остальную работу, тогда как в Англии, где уже существовали другие центральные судебные инстанции для решения обычных юридических вопросов, а главной заботой короля было получение субсидий, термин "парламент" остался за учреждением, функции которого вовсе не ограничивались судебными. Наследником прежней курии, занимавшимся вопросами, которые не являлись ни сугубо юридическими, ни сугубо финансовыми, стал так называемый Большой совет. В XIV веке все три ведомства время от время объединялись, воссоздавая прежнюю курию, однако таких случаев становилось все меньше, и король начал управлять страной совместно с немногочисленной группой советников - тайным советом (cоnseil etroit, prive, secret), функционирующим более или менее постоянно и отличающимся четко определенным составом участников.

Во Франции не было никакой организации, соответствовавшей средневековому английскому парламенту. Как и их английские современники, французские короли в конце XIII и в начале XIV века считали необходимым пополнять свои доходы за счет налогов (aides), на которые, в соответствии с повсеместно распространенным феодальным обычаем, им формально требовалось получить разрешение от подданных. С этой целью, а изредка и по другим поводам, короли созывали собрание, известное как Штаты. Однако Штаты крайне редко, даже в общих чертах, представляли все королевство в целом; часто они они имели сугубо местный характер. Для короля даже удобнее было иметь дело непосредственно с отдельной группой нотаблей: местной знатью, духовенством или муниципальными властями, - равно как и для тех такой подход, по видимому, был оптимальным. Собрания провинциальных Штатов обычно проводились только в качестве предварительного этапа к локальным переговорам между королевскими чиновниками и городами или феодалами. Их главная задача состояла в предоставлении сведений о местных ресурсах. Большие собрания созывались нерегулярно и их состав не был постоянным. С самого начала они едва ли обещали развиться в некий институт, который мог бы стать основанием для формирования конституционной монархии. Король правил страной, опираясь на свой совет, а в провинциях - на бальи и сенешалей, действовавших в соответствии с распоряжениями, полученными из центра, а также, как это всегда было на юге, под управлением наместника, обычно королевской крови, при котором местные чиновники действовали как совет. За пределами королевского домена, в тех областях Франции, что входили в состав крупных ленов, полномочия были оставлены за королевскими вассалами, формировавшими администрацию по своему усмотрению в соответствии с нуждами управления. В Париже были созданы правительственные ведомства, занимавшиеся обычными доходами, поступавшими с домена (палата Казны) и экстраординарными доходами или налогами, получаемыми в результате переговоров с локальными корпорациями или Штатами (палата Счетов). Сверх того парижский парламент, высшая судебная инстанция королевства, распространил свое влияние на всю территорию страны. Это был апелляционный суд не только для решений, принятых судами, состоявшими из королевских чиновников и действовавших на территории домена короны, не только для сеньориального судопроизводства, но и для судебных решений всех королевских вассалов и их чиновников, включая суды крупных ленных владений.

Франция была обширной и неоднородной страной, в которой короли того времени, не привыкшие мыслить о королевстве как о территории с четкими линиями границ, едва ли могли разглядеть некое территориальное единство. К тому же в те времена еще не было хороших карт, способных дать ясное представление о том, что представляет из себя совокупность земель, из которой состояло королевство, и до XV века не было описаний различных земель, входивших в его состав. Вместе с тем разнообразие контрастных ландшафтов должно было производить разительное впечатление, равно как и отличия в образе жизни местного населения. Богатые земледельческие районы северной Франции с их регулярными неогороженными полями, большой плотностью населения и деревнями заметно контрастировали с более бедными и малонаселенными территориями центральных областей, с огороженными полями Мэна, с редкими поселениями Центрального массива и с виноградниками и нерегулярными неогороженными полями Борделе. В каждом из этих регионов существовал контраст между плоскогорьем и равниной, разительно отличавшимися по характеру поселений, уровню благосостояния и роду занятий местного населения. На плоскогорьях Бургундии и Пуату земля также давала богатый урожай, но заболоченные земли на западе, в южной Бретани и Вандее, несмотря на все дренажные работы, проводившиеся в XIII веке, вели к иному образу жизни, в особенности, в районе Геранды, которая со временем становится центром процветающего соледобывающего региона и базой для огромного северного флота, доставлявшего грузы в Англию и поддерживавшего связь с сельдевым рыболовецким промыслом в южной Швеции. На протяжении всей долины Луары, в Анжу, Орлеанэ и Бургундии, как и на юго-западе, вокруг Бордо и в районе Антр-Де-Мер, сельский ландшафт был покрыт виноградниками. Самым поразительным должен был казаться контраст между севером и югом, между Ланг д’ойлем и Лангедоком, контраст в климате, языке, обычаях, традициях - контраст двух жизненных укладов. Несмотря на то, что древняя цивилизация юга исчезла, ее влияние было заметно и взгляду, и слуху. Достаточно образованный англичанин не испытывал бы трудностей в общении к северу от долины Луары, как бы странно ни звучала его речь для слуха парижанина, однако южнее Луары речь большинства людей казалась бы ему, как и любому уроженцу северной Франции, совершенно непонятной. Даже постройки на юго-востоке отличались поразительным образом. В Лангедоке и дальше по течению Роны до самого Лиона дома были, в основном, каменные и строились в несколько этажей. Они гораздо больше напоминали типичную итальянскую застройку, чем сложенные из дерева и хвороста жилища северян.

"В дальних и чужих землях, - говорит хронист Жан Фруассар, - поражаешься благородному французскому королевству, сколь много там городов и замков, как в отдаленных марках, так и в сердце королевства". Богатство страны произвело на Фруассара заметное впечатление, однако речь, несомненно, идет по преимуществу о сельской местности, а не о городах. Французское королевство, как рассказывает нам Фруассар, "изобиловало большими деревнями, превосходными угодьями, приятными реками, добрыми прудами, прекрасными лугами, выдержанными и крепкими винами, а также приятным умеренным климатом". За исключением Парижа, во Франции не было городов, сопоставимых по величине с крупными итальянскими городами, однако население нескольких городов составляло порядка 30000 жителей: к ним относятся Руан, Бордо, Тулуза и крупные фламандские города сукноделов: Гент, Ипр и Брюгге, наводненные мастеровыми и наполненные гулом ткацких станков центры огромной международной торговли. По английским меркам они были поистине метрополиями. "И этот город больше, чем любой город в Англии, кроме Лондона", - пишет в 1346 г. о Кане Михаил Норбургский, и он же делает еще несколько сравнений: Барфлер больше, чем Сандвич, Карентан больше, чем Лестер и Сен-Ло, который был крупнее Линкольна. Однако французские города, вне всякого сомнения, казались большими и многолюдными только по сравнению с городами английскими; по нашим меркам, это были всего лишь разросшиеся деревни. Большая часть населения жила в сельской местности, работая в поместье или выплачивая ренту знатным землевладельцам, жившим в замках и манорах, и поныне возвышающимся по всей стране. Знать выделялась среди прочих жителей страны своими земельными владениями, наследственными правами как на землю, так и на отправление правосудия, которые знатный род передавал из поколения в поколению и надеялся в дальнейшем еще более преумножить. Однако благородное сословие не было ни достаточно многочисленным, ни однородным общественным слоем, сильно отличаясь меж собой в богатстве и положении. Его можно с полным основанием разделить на две категории: высшую знать и мелкую знать (petite noblesse). Представители первой категории - около шестидесяти родов, число их менялось с течением времени в зависимости от создания новых семейств и увядания старых (браки, отсутствие наследников и т.п.); они носили титулы герцогов, графов или, как на юге, виконтов. Некоторые из них были очень могущественны, поскольку, в отличие от своих английских современников, они действительно владели земельными угодьями, территориально совпадавшими с теми герцогствами, графствами и виконтствами, чье название фигурировало в их титуле. К мелкой знати принадлежали посвященные в рыцари (около 2000), их именовали мессирами (messire), сеньорами (seigneur) или господами (dominus), в зависимости от числа замков, находившихся в их владениях (один или более), обладания сеньоральными правами и правом вершить суд или и тем, и другим одновременно; к этой же категории относились оруженосцы (около 15000; (ecuyer), (damoiseau), (domicellus), - так обычно именовали сыновей рыцарей, еще не прошедших посвящение, но так же и всех тех, кто не добивался рыцарского звания). Слова "рыцарь" и "оруженосец" употреблялись по всей стране, однако в некоторых областях их могли называть просто noble (благородный) или noble homme (благородный человек).

Из числа высшей знати наибольшим весом обладали четыре крупных вассала: герцоги Бретонский, Бургундский и Гиеньский, а также граф Фландрский - все они являлись пэрами Франции. Эти сеньоры управляли столь обширными территориями и обладали такой полнотой власти, что, скорее всего, о них следует говорить как о князьях, а об их вотчинах - как о княжествах. Уже к началу XIV столетия каждый из них в той или иной степени сформировал в своем княжестве управленческий аппарат; в ряде случаев административная система была передовой для своего времени, но все они создавались по образцу королевской. В каждом княжестве существовала своя курия с более или менее выделившимися советом, парламентом и палатой Счетов (названия этих ведомств могли быть различными), и в каждом существовала организованная система местного управления.

Такому развитию событий способствовал ряд обстоятельств. Основу Фландрского графства составляло германское население, а ядро герцогства Бретонского было кельтским. Первое было районом бурного экономического развития, тогда как последнее занимало жизненно важную стратегическую позицию благодаря выходу к морю. Все четыре княжества находились на границе королевства и имели собственные интересы за его пределами: в состав Фландрии и Бургундии входили территории, относившиеся к Империи, в состав Бретани - английские территории. Герцог Гиеньский одновременно являлся королем Англии и его владения были объединены экономическими интересами, связанными с винной торговлей, а графство Фландрское зависело от поставок английской шерсти, необходимой для снабжения сырьем суконных мануфактур в крупных городах. Другие представители знати, такие как графы Фореза и Божоле или виконт Беарна, тоже имели свои управленческие аппараты, при посредстве которых осуществляли управление подвластными территориями; однако, как правило, подобные структуры были гораздо более просты и менее развиты, чем административные институты крупных вотчин. Ко дню вступления на престол Филиппа Валуа из числа апанажей (земельных владений, пожалованных членам королевской семьи на правах относительной независимости) оставалось только пять и притом очень небольших по размеру, так как по воле судьбы большая часть апанажей, созданных королями в XIII столетии, вернулась в состав королевского домена, либо потому, что их владельцы унаследовали корону, либо потому что они умерли, не оставив потомства. Владельцы сохранившихся апанажей находились на одном уровне с небольшими графскими династиями, такими как Блуа, Ретель, Бар и Невер, и не представляли для монархии особой опасности.

Мелкая знать была довольно разношерстной: к этой категории относились как отпрыски старинных родов, так и выскочки, достигшие своего положения либо на королевской или на графской службе, либо за счет приобретения сельского поместья, феодальной вотчины или брачного союза с представителями благородного сословия. Как и высшая знать, они не составляли однородного класса, ибо разница в благосостоянии и общественном положении были очень велика. Процветающие представители этой группы, владевшие несколькими замками и поместьями, были ближе к наименее состоятельным графским родам, чем к гораздо более бедным по сравнению с ними рыцарям и оруженосцам, составлявшим большую часть мелкой знати, многие из которых вели жизнь, едва ли отличавшуюся от жизни их держателей, за исключением того, что сами не обрабатывали принадлежавшую им землю. Мы пока не располагаем возможностями для подробного изучения этой социальной группы на всей территории Франции. Однако исследование графства Форез показывает, что его граф располагал доходом 2400 ливров. Из числа оставшихся в графстве 215 знатных фамилий два или три крупных барона (владевших несколькими замками и довольно обширными земельными угодьями) имели доход от 200 до 400 ливров, а годовой доход владельцев единственного замка (таких в графстве было около 20) составлял от 20 до 100 ливров. Огромное число прочих знатных семейств довольствовались годовым доходом в 5 ливров, получаемым с небольших имений, не превосходивших размерами крупные крестьянские наделы, и немногочисленными рентами и десятинами, выплачиваемыми окрестными держателями. Войти в круг местной знати не составляло особого труда. Формально все сыновья знатных семейств сами являлись носителями знатного титула, и этот статус мог быть пожалован кому-либо только королем или принцем крови; однако так обстояли дела лишь с точки зрения закона. В Форезе знатные семейства вырождались, либо из-за отсутствия наследников, либо по причине крайней бедности, и за сто лет их число могло сократиться вдвое. Их место занимали выходцы из самых разных слоев общества - легче достигали этого графские вассалы и чиновники, с большим трудом - купцы или горожане; в значительной мере местная знать пополнялась за счет юристов и, прежде всего, за счет разбогатевших крестьян. Для того, чтобы эти люди могли именоваться "domicelli", не требовалось никакого формального акта или документа, подтверждающего их принадлежность к благородному сословию: достаточно было признания со стороны местной знати.

И все же, несмотря на явные различия в размерах состояния и занимаемом положении, знатные семейства были связаны взаимными обязательствами, рядом привилегий, отличавших их от других социальных категорий, и определенным образом жизни. Прежде всего, их объединяла благородная воинская служба, присущее рыцарю мастерство ведения конного боя в тяжелых доспехах с копьем и мечом, а также доход, необходимый для приобретения соответствующего снаряжения. Рыцарский образ жизни также предполагал особый род благородного поведения, обязанность соблюдать признанное в ту эпоху "право оружия" как на поле битвы, так и на турнирном ристалище. Хронисты этого периода - Фруассар, Монстреле, Ваврен, если упомянуть лишь некоторых, - неоднократно повествуют о войнах, в которых принимали участие феодалы, сопровождая их описание бесценными для нас комментариями, проливающими свет на интересы и предрассудки знати. Самосознание благородного сословия - самосознание привилегированного класса - нашло отражение в их гербах, о нем с пафосом говорили эмблемы, изображаемые на щитах и печатях. Мы можем видеть дошедшие до наших дней "свитки гербов" - манускрипты, в которых перечисляются рыцари, принимавшие участие в каком-либо турнире или военном предприятии, с цветными изображениями геральдических фигур, украшавших оружие, которым те сражались.

Между различными слоями общества не было четко определенных границ. Даже положение крестьянства не было статичным и повсеместно одинаковым. В отличие от Англии, где этот процесс еще не был завершен, во Франции к началу XIV века большинство землевладельцев отказались от непосредственной обработки принадлежавших им обширных угодий и вместо этого стали собирать ренту с держателей. Трудовая повинность, заключавшаяся в работе в маноре в качестве платы за пользование крестьянским наделом, повсеместно была заменена оплачиваемой работой в сочетании с рентой. Серваж почти исчез в северных областях Франции, но в других районах он еще сохранял свое значение, и в некоторых местах - как, например, в окрестностях Парижа и в Борделе - наблюдались резкие контрасты. Судьбы крестьянства были столь же многообразны, как и судьбы знати. Одни семьи сохранили личную независимость, другие - нет. Некоторые крепостные добивались определенного успеха, арендуя часть хозяйских земель, и с пользой вкладывали свой труд. Положение многих крестьян, формально считавшихся независимыми, было гораздо худшим. Между процветающим лично свободным арендатором, собирающим ренту и сделавшим уже первый шаг на пути к благородному титулу, и зависимым крестьянином, отрабатывающим трудовую повинность в маноре своего господина и имеющим всего-навсего крошечный собственный надел, пролегала гигантская пропасть. Однако это только два полюса жизни непривилегированного класса, между которыми - огромное пространство, открытое для многочисленных вариаций.

В сердце королевства, по крайней мере, с точки зрения географии, находился Париж, и Иль-де- Франс, подобно магниту, притягивал к себе как близлежащие, так и некоторые весьма отдаленные провинции. Политический и культурный центр, притом едва ли являвшийся крупным промышленным или коммерческим городом, Париж был тем не менее ядром региона, снабжавшего его всем необходимым для удовлетворения нужд растущего двора и бюрократии, и также огромной и разношерстной толпы студентов Университета. Для удовлетворения запросов этих слоев городского населения появилось множество мастерских, производивших самые разнообразные товары: от простейших предметов обихода до цветного стекла, музыкальных инструментов и иллюстрированных манускриптов. На фоне других французских городов Париж, как и весь Иль-де-Франс, казался густо населенным. Плотность населения в этом регионе в четыре раза превосходила среднюю плотность населения в королевстве, и даже если не считать Парижа, она все равно была в два раза выше, чем в других областях Франции. Как и в случае крупных городов в Италии - например Генуи - это не было исключительным явлением: ведь крепостные стены большинства городов Северной Европы в том числе и Парижа охватывали значительную часть прилегающей сельской местности. На островах заросшей ивняком Сены располагались сады и огороды, и долго оставалась незастроенной пустошь Пре-о-Клер, где часто устраивали турниры. Южнее простирались угодья Сен-Жермен и узкие улочки Сен-Сюльпис, терявшиеся в виноградниках. Виноградарство было важной отраслью во всем Иль-де-Франсе, этот же район обеспечивал город хлебом и другими сельскохозяйственными продуктами; более отдаленные области тоже принимали участие в снабжении Парижа: Пикардия (зерном), Бон (вином), Перш (скотом) и, в трудные годы, Нормандия (сеном, яблоками, зерном) - продукты доставлялись на вьючных мулах или по рекам на лодках. Король и королевский двор в Иль-де-Франс могли найти все, что они только могли пожелать, и не в последнюю очередь, лучшую на всю страну охоту, служившую им главным развлечением. В течение долгого времени этот процветающий регион притягивал переселенцев из более скудных районов Франции, но вместе с тем единство Иль-де-Франса было обусловлено существованием Парижа, местной столицы, ставшей столицей королевства. Капетинги создали Париж, и Париж, в свою очередь, создал французскую монархию.