Лингвокультурологические характеристики русской и немецкой аксиологических картин мира бабаева елена викторовна. Картина мира и парадигма мышления Принципы и методы лингвокультурологического изучения ценностей и норм

В последнее время всесторонне обсуждается проблема взаимосвязи культуры, языка и сознания: проводятся всевозможные исследования языковой картины мира у носителей определённого языка, изучаются особенности восприятия действительности в рамках той или иной культуры. Проблема взаимосвязи языка и картины мира стала предметом специального исследования в теории лингвистической относительности, представленной в Европе неогумбольдтианством (Л. Вайсгербер), в Америке - Э. Сепиром и Б. Уорфом.

Термин “картина мира” возник в рамках физики на рубеже XIX -XX веков. Но в настоящее время эта область вызывает интерес у представителей разных наук - лингвистики, философии, искусствоведения, антропологии, психологии и так далее.

В. Гумбольдт, а также его последователи, утверждают, что язык системой своих понятий создает промежуточный мир между человеческим сообществом и действительностью. “Каждый язык, - пишет В. Гумбольдт, - образует вокруг народа своего рода сферу, которую надо оставить, чтобы прийти в сферу другого народа. Поэтому изучение чужого языка всегда должно бы быть приобретением новой точки миросозерцания”. [Гумбольдт 1959:57]

“Множество языков нужно культуре именно потому, - утверждает М.С. Каган, - что её информационное содержание многосторонне богато, и каждый специфический информационный процесс нуждается в адекватных средствах воплощения” [Каган 1996:16]. Словом, становится актуальной высказанная Л.В. Щербой мысль о том, что “мир, который нам дан в нашем непосредственном опыте, оставаясь везде одним и тем же, постигается различным образом в различных языках, даже в тех, на которых говорят народы, представляющие собой известное единство с точки зрения культуры” [Щерба 1958:34].

Рассмотрим более подробно трактовку понятия “картина мира” у разных лингвистов. Этот термин впервые был введен Людвигом Витгенштейном в "Логико-философском трактате", но в антропологию и семиотику он пришел из трудов немецкого ученого Лео Вайсгербера.

“Словарный запас конкретного языка, - писал Л.Вайсгербер, - включает в целом вместе с совокупностью языковых знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество; и по мере того, как каждый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыслительными средствами; в этом смысле можно сказать, что возможность родного языка состоит в том, что он содержит в своих понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам языкового сообщества” [Вайсгербер 1993: 250].

По мнению Серебренникова Б.А., “картина мира - есть целостный глобальный образ мира, который является результатом всей духовной активности человека, а не какой-либо одной ее стороны. Картина мира как глобальный образ мира возникает у человека в ходе всех его контактов с миром. Поскольку в формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная с ощущений, восприятий, представлений, и кончая высшими формами - мышлением и самопознанием человека, то всякая попытка обнаружить какой-либо один процесс, связанный с формированием картины мира у человека с неизбежностью окончится неудачей” [Серебренников 1988: 21].

В.Б. Касевич подчеркивал изменчивый характер картины мира. “Картина мира, - пишет он, - закодированная средствами языковой семантики, со временем может оказаться в той или иной степени пережиточной, реликтовой, лишь традиционно воспроизводящей былые оппозиции в силу естественной недоступности иного языкового инструментария. С помощью последнего создаются новые смыслы, для которых старые служат своего рода строительным материалом. Иначе говоря, возникают расхождения между архаической и семантической системой языка и той актуальной ментальной моделью, которая действительна для данного языкового коллектива и проявляется в порождаемых им текстах, а также в закономерностях его поведения” [цит. по Гречко 2003: 168]

Ю.М. Лотман утверждает, что “каждому отрезку исторического времени соответствует своя картина мира. В то же время, можно выделить универсальную картину мира, свойственную всему человечеству, правда, она будет слишком абстрактна. Так, для всех людей, по-видимому, характерна бинарная оппозиция (основной инструмент при описании или реконструкции картины мира) белого и черного, но у одних групп белое будет соответствовать положительному началу -- жизни, а черное -- отрицательному началу -- смерти, а у других, например, китайцев, наоборот. У любого народа будет свое представление о добре и зле, о нормах и ценностях, но у каждого народа эти представления будут различными” [Лотман 1996: 57].

При описании картины мира невозможно не упомянуть о языковой картине мира. Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира - Уорфа, - с другой.

Л.Вайсгербер указывал на стимулирующую роль языка по отношению к формированию у человека единой картины мира. Он писал: “Язык позволяет человеку объединить весь опыт в единую картину мира и заставляет его забыть о том, как раньше, до того, как он изучил язык, он воспринимал окружающий мир” [Вайсгербер 1993: 51].

Б.Уорф выводил картину мира прямо из языковой, что неминуемо вело его к их отождествлению. Он писал: “Мы расчленяем природу (и мир в целом) в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании” [Уорф 1960: 174].

Современные представления о языковой картине мира в изложении Ю.Д.Апресяна выглядят следующим образом. “Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является “наивной” в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от “научной” картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир” [Апресян 1995:187].

Таким образом, взаимосвязь языка и картины мира, складывающейся у индивидуума в процессе духовной активности, очевидна. Именно поэтому многие современные лингвисты различают понятия “картина мира”, “языковая картина мира” и “концептуальная картина мира”.

Так, по мнению Е.С Кубряковой, границы концептуальной картины мира гораздо шире, чем границы языковой картины мира. “Картина мира - то, каким себе рисует мир человек в своем воображении, - феномен более сложный, чем языковая картина мира, т.е. та часть концептуального мира человека, которая имеет “привязку” к языку и преломлена через языковые формы” [Кубрякова 1994:120].

Сходную мысль встречаем и в работах В.А. Масловой: “Термин “языковая картина мира” - это не более чем метафора, ибо в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую “окраску” этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое рождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа” [Маслова 2001: 79].

По мнению Ю. Д. Апресяна, “наивная языковая картина мира представляет отраженные в естественном языке способы восприятия и концептуализации мира, когда основные концепты языка складываются в особую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка” [цит. по Гречко 2003: 166].

Л. Леви-Брюль также подчеркивал превалирующую роль языка в формировании коллективного восприятия мира. “Представления, называемые коллективными, присущие всем членам социальной группы передаются в ней из поколения в поколение, они навязываются в ней отдельным личностям, пробуждая в них, сообразно обстоятельствам, чувства уважения, страха, поклонения и т.д. Это происходит не потому, что представления предполагают некий коллективный субъект, а потому, что они проявляют черты, которые невозможно осмыслить и понять путем одного только рассмотрения индивида как такового. Так, например, язык, хоть он и существует, собственно говоря, лишь в сознании личностей, которые на нем говорят, - тем не менее, социальная реальность, базирующаяся на совокупности коллективных представлений. Язык навязывает себя каждой из этих личностей, он предшествует ей и переживает ее”. [Леви-Брюль 1999: 9]

Н.И. Жинкин в своей работе “Язык. Речь. Творчество”, как и многие другие исследователи, отмечает взаимосвязь языка и картины мира. Он пишет: “Язык - это составная часть культуры и её орудие, это действительность нашего духа, лик культуры; он выражает в обнажённом виде специфические черты национальной ментальности. Язык есть механизм, открывший перед человеком область сознания”. [Жинкин 1998: 56]

“Языковая картина мира” в понимании В.А. Гречко “представляет собой индивидуальное содержание, образованное в результате отражения и познания действительности народом-носителем данного языка. Языковая картина мира заключает в себе особое мировосприятие и мировидение народа, закрепленное прежде всего в базисном понятийно-категориальном составе языка (в лексике, грамматике, словообразовании), а также и в образном представлении окружающего мира в семантике различных языковых единиц” [Гречко 2003: 171].

Одной из основных составляющих национальной картины мира является ценностная картина мира, в которой находят отражение ценности и приоритеты определенной лингвокультурной среды.

Ценностные категории образуются в сознании человека в процессе когнитивной деятельности. “Постигая действительность, человек определяет для себя существенное и несущественное, формируя ценностное отношение к миру. Таким образом, ценностные ориентиры возникают не только на основе знания и информации, но и собственного жизненного опыта человека, они представляют собой личностно окрашенное отношение к миру” [Гуревич 1995: 120].

И.А. Стернин под ценностями понимает свойственные определенной культуре “социальные, социально-психологические идеи и взгляды, разделяемые народом и наследуемые каждым новым поколением” [Стернин 2000: 108].

К числу культурных ценностей относят такие принципы сосуществования и взаимопонимания людей как обычаи, нравы, стереотипы, нормы поведения, оценки и идеалы. На основе этих принципов создаются определенные правила поведения, регламентирующие жизнь человека в обществе. “ В значительной мере ценности определяются идеологией, общественными институтами, верованиями и потребностями, причем совершение поступков, противоречащих ценностям, осуждается общественным мнением” [там же: 109].

Ценности являются базовой категорией при построении картины мира [Караулов 1987: 79], а их конфигурация, в свою очередь, определяет культурный тип той или иной общности [Карасик 1996: 5]. В качестве попытки комплексного осмысления ценностей в языке В.И. Карасик предлагает выделить ценностную картину мира наряду с языковой картиной мира, разграничивая этнокультурный и социокультурный планы относительно различных видов оценочных отношений.

В ценностной картине мира в равной степени присутствуют общечеловеческий и специфический компоненты. В языке она представлена оценочными суждениями, принятыми в соответствии с национальными кодексами и общеизвестными прецедентными высказываниями и текстами [там же: 4]. Отношения включения и ассоциативного пересечения между оценочными суждениями позволяют установить ценностные парадигмы определенной культуры. В рамках одной языковой культуры ценностная картина мира по-разному проявляется в социальных группах, а также на уровне коллективного и индивидуального сознания. Одним из существенных элементов ценностной картины мира являются ценностные доминанты, или культурные смыслы, которые в совокупности составляют определенный тип культуры, зафиксированный в языке [там же: 5].

Таким образом, становится ясно, что картина мира любого индивидуума, также как и картина мира целого сообщества находится в тесной связи с языком. Язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в языке результаты познания.

Несмотря на наличие многочисленных работ, посвященных картине мира, в языкознании эта проблема все еще до конца не раскрыта. Не существует четко разработанных методологий описания языковой картины мира. Не проведена еще четкая грань между языковой, концептуальной и другими картинами мира. Тем не менее, значение разработки этой проблемы в лингвистике и других науках трудно переоценить.

Введение

Глава I. Теоретико-методологические основы сопоставительной лингвоаксиологии 13

1. Ценности в культурологических исследованиях и параметры их сопоставления 13

2. Определение и основные формы репрезентации культурных ценностей 37

3. Системы нормативной регуляции поведения и их связь с языком 60

4. Принципы и методы лингвокультурологического изучения ценностей и норм 98

Выводы по главе 1 129

Глава II. Дискурсивные характеристики культурных ценностей и норм 131

1. Сущность дискурса и его значение для аксиологического анализа культуры 131

2. Дискурсивное измерение ценностей: социолингвистический аспект 145

2. 1. Дискурс, ориентированный на норму 145

2. 1. 1. Политический дискурс: лингвокультурологический анализ текстов партийных программ 145

2. 1.2. Педагогический дискурс: правила поведения учащихся как исследовательский объект 161

2.2. Дискурс, ориентированный на сверхнорму 179

2. 2. 2. Тексты гороскопов и магический дискурс 192

3 3. Дискурсивное измерение ценностей: прагмалингвистическии аспект 210

3.1. Табуирование 210

3. 2. Ритуализация 225

3. 3. Ирония и комический дискурс 240

3. 4. Критический дискурс 253

Выводы по главе II 268

Глава III. Концептологические характеристики социальных норм в русской и немецкой лингвокультурах 270

1. Понятие нормы в лингвистических исследованиях 270

2. Социальная норма как лингвокультурный концепт 281

2. 1. Лексическая номинация понятия нормы в русском и немецком языках 281

2. 2. Этимологический анализ слов со значением «норма» в русском и немецком языках 295

3. Лингвокультурные концепты, отражающие структуру социальной нормы 306

3.1. Концепты, отражающие основание социальной нормы 307

3. 2. Концепты, отражающие санкции 327

3.3. Комплексное отражение структуры социальной нормы 345

4. Нормативно-поведенческие характеристики лингвокультурных концептов (на примере отношения к собственности) 354

Выводы по главе III 3 69

Заключение 371

Список литературы 376

Список лексикографических источников и сокращений 420

Приложения 427

Введение к работе

Одним из итогов разработки филологической проблематики в XX веке стало формирование новой научной парадигмы - лингвокультурологии. Несмотря на новизну данной дисциплины, в центре ее внимания оказались традиционные вопросы, имеющие непосредственное отношение к взаимодействию языка и культуры (В.В. Воробьев, Т.В. Евсюкова, Г.В. Елизарова, В.В. Красных, В.А. Маслова, В.И. Постовалова). Интегративность как отличительное свойство сформировавшегося направления выражается не только в сущности подхода, когда знания, полученные в других научных областях, активно используются при достижении собственно лингвокультурологических задач. Интегративность проявляется и в широте исследовательской проблематики, которая детерминирована многогранностью центральных феноменов (языка и культуры), многоаспектностью их связей и объясняет, почему решение одной проблемы способствует прояснению множества других вопросов.

Особое место в рамках лингвокультурологической проблематики занимает категория ценности, которая неоднократно привлекала внимание лингвистов (Н.Ф. Алефиренко, А.Н. Баранов, В.И. Карасик, Ю.С. Степанов, J. Dolnik). Разработка вопросов лингвоаксиологии имеет преимущественное значение для выявления и объяснения специфики языковых картин мира (Ю.Д. Апресян, Т.В. Булыгина, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелев, Е. Ochs, Е. Ок-saar) и особенностей национального менталитета (М.К. Голованивская, В.В. Колесов, И.Ю. Марковина, О.Г. Почепцов, Ю.А. Сорокин, Т.А. Фесенко, P. Dinzelbacher, Е. Werlen), предоставляет возможности для построения модели языковой личности (В.И. Карасик, Ю.Н Караулов, Е.В. Красильникова, К.Ф. Седов), соотносится с организацией речевого и неречевого воздействия (Ю.А. Сорокин, И.А. Стернин, Е.Ф. Тарасов, Е. Hoffmann, J. Меу), связывается с достижением необходимого уровня коммуникативной компетенции и оптимизацией межкультурного общения (Д. Б. Гудков, В. В. Кабакчи, O.A. Леонтович, С.Г. Тер-Минасова, P. Lado), позволяет интерпретировать грамматические категории (А.Вежбицкая, В.Б. Кашкин, Н.Н. Болдырев).

При всей важности лингвоаксиологии многие вопросы еще не решены. В рамках лингвистики не выделены основные единицы аксиологической картины мира и их сущностные признаки, отсутствует однозначное определение ценностей, не достаточно освещены способы языковой репрезентации ценностей, не разработана методика их изучения, не показаны преимущества сопоставительного анализа аксиологических картин мира. Ранее полученные результаты убеждают в своевременности постановки данных проблем и возможности их решения на современном этапе. Хорошо изучена в языкознании категория оценки (Н.Д. Арутюнова, Е.М. Вольф, Г.А. Золотова, Т.В. Марке-лова, Н.Н. Миронова, Т.В. Писанова, В.Н. Телия, R. Rathmayr) и оценочные речевые акты (Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, G. Beck, W. Zillig). Обозначены важнейшие аспекты языкового представления универсальных категорий: эмоций (Н. А. Красавский, Е. Ю. Мягкова, В. Н. Телия, 3. Е. Фомина, В.И. Шаховский, W. Kirschgassner, Е. Thomas), времени и пространства (Е.С. Кубрякова, Н.Л. Шамне, Е.С. Яковлева, Е. Hall), формы (В.М. Топорова), поведения (Л.И. Гришаева, U. Quasthoff), тендера (А.В. Кирилина). Разработаны основы когнитивного подхода к языковой семантике (А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский, Е.С. Кубрякова) и доказана эффективность использования концепта как единицы исследования при описании и сопоставлении лингвокультур (А.П. Бабушкин, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Е.А. Пименов, М.В. Пименова, З.Д. Попова, И.А. Стернин). Намечены перспективы дискурсивного подхода к выделению и описанию культурных ценностей (М.Л. Макаров, Е.И. Шейгал, М. Fleischer, R. Keller). Концептологи-ческая и дискурсивная парадигмы развиваются сегодня наиболее активно, и представляется, что решение проблем лингвистического моделирования аксиологической картины мира находится на их пересечении.

Указанными положениями обусловлен выбор темы исследования. Его актуальность определяется: 1) детерминирующей ролью ценностей по отношению к другим явлениям с культурной составляющей, в том числе и к языку; 2) тесной взаимосвязью ценностей с важнейшими регуляторами поведения, прежде всего социальными нормами, и значимостью их характеристик для типологии лингвокультур; 3) недостаточной разработанностью теоретической базы сопоставительной лингвоаксиологии.

Объектом предпринятого исследования является ценностно-нормативная сторона картины мира, представленная в сознании носителей русского и немецкого языков. Предметом изучения выступают ее лингво-культурологические характеристики, закрепленные в семантике языковых единиц и выражаемые в коммуникации.

В основу исследования положена следующая гипотеза: общие и специфические характеристики аксиологических картин мира находят выражение в языке и могут быть установлены при сочетании дискурсивного и кон-цептологического подходов к анализу культурных ценностей и социальных норм.

Основная цель работы заключается в обосновании дискурсивно-концептологической модели культурных ценностей и социальных норм как основы комплексного сопоставительного лингвокультурологического изучения аксиологических картин мира.

Достижение цели предполагает решение следующих задач:

1) выявить конститутивные признаки ценности как базовой единицы аксиологической картины мира и определить их релевантность для лингвокультурологического исследования;

2) выделить языковые средства выражения ценности и разработать адекватную исследовательскую методику изучения аксиологической картины мира;

3) обосновать релевантность структурной трактовки дискурса для выявления лингвокультурологических характеристик аксиологической картины мира;

4) разработать параметры социолингвистического и прагмалингвисти-ческого измерения ценностей, представленных в дискурсе;

5) установить специфику дискурсивных характеристик ценностей в русской и немецкой лингвокультурах;

6) сопоставить лингвоконцептологические характеристики, связанные с категорией нормы и элементами ее структуры, в русской и немецкой лингвокультурах;

7) выявить нормативно-поведенческие характеристики лингвокультур-ных концептов на примере отношения к собственности.

Для решения поставленных задач использованы общенаучные методы - наблюдение, интроспекция, сравнение, анализ, синтез, индукция, дедукция, моделирование, а также частные лингвистические методы: 1) компонентный анализ, 2) контекстуальный анализ, 3) интерпретативный анализ, 4) этимологический анализ.

Научная новизна исследования состоит в разработке теоретико-методологических основ сопоставительной лингвоаксиологии. В работе впервые выделены сущностные признаки базовых единиц аксиологической картины мира, выявлены способы их вербализации, обоснованы принципы и методы лингвокультурологического изучения ценностей и норм, предложена многомерная дискурсивно-концептологическая модель аксиологической картины мира.

Теоретическая значимость диссертации заключается в дальнейшей разработке интегративного подхода к описанию и сопоставлению лингво-культур. Полученные результаты могут выступить основой при изучении концептосфер национальных языков, при характеристике социолингвистических и прагмалингвистических разновидностей коммуникации, при построе ний новой типологии дискурса. Предложенная методика исследования может быть использована при изучении других универсальных категорий картины мира как в синхронии, так и в диахронии.

Практическая ценность исследования состоит в том, что его результаты могут найти применение в практике вузовского преподавания таких теоретических дисциплин, как лингвокультурология, сопоставительная лексикология, теория и практика перевода, межкультурная коммуникация. Теоретические выводы и практический материал, представленные в диссертации, могут быть использованы при составлении лексикографических справочников и словарей.

Теоретическую базу исследования составили:

Положение о взаимоотношениях культуры и ценностей (Ю.В. Бромлей, Й.Л. Вайсгербер, А. Вежбицкая, В. фон Гумбольдт, М.С. Каган, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, Э.С. Маркарян, А.А. Потебня, П.А. Сорокин, Ю.А. Сорокин, К. Bayer, Е. Hall, D. Hymes, Е. Oksaar, U. Quasthoff, S. Sager);

Концепции С.А. Аскольдова, А.П. Бабушкина, С.Г Воркачева, В.И. Карасика, В.В. Колесова, Д.С. Лихачева, З.Д. Поповой, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина о сущности, структуре, функциях концепта и его соотношении с языковыми единицами;

Теории дискурс-анализа (Н.Д. Арутюнова, Р. Водак, Т.А. ван Дейк, В.З. Демьянков, К.А. Долинин, В.И. Карасик, Н. Луман, М.Л. Макаров, Н.Н. Миронова, К.Ф. Седов, М. Фуко, Ю. Хабермас, Е.И. Шейгал, М. Fleischer, R. Keller, Н. Kusse).

Материалом исследования послужили данные сплошной выборки из словарей русского и немецкого языков, паремиологических справочников, публицистических текстов, представленных в прессе России и Германии, а также публикации в Интернете. Количество единиц анализа составило по 2500 языковых единиц и по 7500 текстовых примеров на русском и немецком языках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Базовыми единицами аксиологической картины мира выступают ценности, рассматриваемые в качестве целей человеческой деятельности, и нормы, трактуемые как правила социального поведения, которые детерминированы ценностями.

2. Ценности и нормы находят прямое или опосредованное выражение в семантике языковых единиц и коммуникативной деятельности представителей культурно-языкового сообщества. Выделение лингвокультурологических характеристик аксиологической картины мира должно опираться на принципы комплексности, многомерности, вербально-концептологической репрезентативности и межкультурного сопоставления.

3. Выявление общих и специфических лингвокультурологических характеристик ценностно-нормативной картины мира должно базироваться на сочетании дискурсивного и концептологического подходов. Дискурсивный анализ социально детерминированного типа связи между ценностным содержанием и регулярно воспроизводимыми и относительно устойчивыми (по своим целям, участникам, хронотопу) коммуникативными ситуациями ориентирован на установление структурных характеристик аксиологической картины мира. Совокупность концептологических характеристик позволяет раскрыть ее содержание.

4. Ценности и нормы могут выступать в роли жанрообразующего параметра коммуникации и должны учитываться при социолингвистической типологии дискурса. При данном подходе выделяются жанры дискурса, ориентированные на категорию нормы, и типы дискурса, ориентированные на категорию сверхнормы. Параметрами прагмалингвистического измерения аксиологической картины мира выступают табуирование, ритуализация, ирония и критика.

5. Установление концептологических характеристик аксиологической картины мира включает анализ 1) концепта нормы, 2) концептов, отражаю щих элементы структуры социальной нормы, 3) нормативно-поведенческой составляющей лингвокультурных концептов. Различия обнаруживаются в составе и комбинаторике понятийно-содержательных признаков данных концептов, их динамике, совокупности нарушений социальных норм и степени их распространения, а также вариативном отношении представителей лин-гвокультуры к соблюдению норм и отклонению от нормативного поведения.

6. Специфика лингвокультурологических характеристик русской и немецкой аксиологических картин мира обнаружена:

а) в степени проявления характеристик персональности, внутрижанро- вой вариативности и жанровой комбинаторике; в немецкой лингвокультуре в институциональных типах коммуникации они выражены более интенсивно;

б) в степени устойчивости ценностей и норм, которая проявляется в прагмалингвистических разновидностях общения; более высокая степень ри- туализации и табуирования коммуникации в немецком масс-медийном дискурсе, закрытость ряда сфер для ироничного и критического представления в немецком социуме указывают на большую стабильность немецкой аксиологической картины мира по сравнению с русской;

в) в генетических основаниях одного из базовых концептов аксиологической картины мира; концепт нормы в диахроническом плане в немецкой лингвокультуре обнаруживает более тесную связь с концептом времени, в русской лингвокультуре - с концептом пространства;

г) в преимущественной ориентации ценностно-значимого поведения на внешние и формальные нормы (основания, санкции), что имеет место в немецкой лингвокультуре, или на их субъективную интерпретацию, что характерно для представителей русской лингвокультуры;

д) в специфичном положении концепта отношения к собственности в русской и немецкой аксиологических картинах мира; собственность признается более важной ценностью в немецкой картине мира, что детерминирует

большую поддержку индивидуальных усилий, направленных на ее увеличение и сохранение в немецкой лингвокультуре.

Апробация. По теме исследования опубликовано 45 работ. Основные итоги изложены в двух монографиях, учебном пособии, статьях и докладах на научных конференциях: международных («Человек, культура, цивилизация на рубеже II и III тысячелетий». - Волгоград, 2000; «Язык и межкультурные коммуникации». - Уфа, 2002; «Язык в пространстве и времени». - Самара, 2002; «Проблемы современного языкового образования». - Владимир, 2003; «Современная политическая лингвистика». - Екатеринбург, 2003; «Языки профессиональной коммуникации». - Челябинск, 2003; «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста». - Волгоград, 2003); всероссийских («Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты». - Пенза, 2002, 2003; «Теория и типология грамматических систем». -Ижевск, 2003; «Язык образования и образование языка». - Великий Новгород, 2003); межвузовских и вузовских («Функционирование языковых единиц в разных речевых сферах: факторы, тенденции, модели». - Волгоград, 1995; «Языковая личность: актуальные проблемы лингвистики». - Волгоград, 1996; «Языковая личность: проблемы обозначения и понимания». - Волгоград, 1997; «Языковая личность: система, нормы, стиль». - Волгоград, 1998; «Языковая личность: жанровая речевая деятельность». - Волгоград, 1998; «Лингвистические / психолингвистические проблемы усвоения второго языка». -Пермь, 2003; «Современные проблемы взаимодействия языков и культур». -Благовещенск, 2003; «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения». - Волгоград, 2003). Результаты исследования обсуждались на заседании кафедры английской филологии Волгоградского государственного педагогического университета.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка лексикографических источников и приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются объект и предмет изучения, формулируются гипотеза, цель и задачи исследования, демонстрируются научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность работы, показываются материал и методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.

В главе I - «Теоретико-методологические основы сопоставительной лингвоаксиологии» - показывается значение категории ценности для культурно-сопоставительных исследований, выявляются характерные признаки аксиологической картины мира и ее основных единиц, определяются их связи с языком и поведением, устанавливаются принципы и методы лингвокуль-турологического изучения ценностей и норм.

В главе II - «Дискурсивные характеристики культурных ценностей и норм» - раскрывается сущность структурной трактовки дискурса, показывается ее значимость для лингвоаксиологического моделирования, устанавливаются параметры социолингвистического и прагмалингвистического анализа дискурса, релевантные для характеристики ценностно-нормативной системы.

В главе III - «Концептологические характеристики социальных норм в русской и немецкой лингвокультурах» - анализируются концепт нормы и концепты, соотносимые с понятиями основания и санкции нормативного поведения, рассматривается возможность комплексного отражения структуры социальной нормы, выявляются нормативно-поведенческие характеристики лингвокультурных концептов на примере отношения к собственности.

В заключении подводятся итоги выполненного исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы.

Ценности в культурологических исследованиях и параметры их сопоставления

К термину «культура» обращаются многие научные дисциплины. Он принадлежит к числу не только наиболее часто используемых, но и крайне разнообразно трактуемых (Бромлей, 1983; Гачев, 1988; Гуревич, 1984; Коул, Скрибнер, 1977; Лосев, 1991; Лотман, 1992; Маркарян, 1969; Тайлор, 1989; Bayer, 1994; Der grosse Herder, 1953; Hannerz, 1995; Hudson, 1991; Lado, 1995; Liatowitsch, www; Ochs, 1993; Oksaar, 1988). Поэтому необходимо указать на аспекты рассмотрения культурных феноменов, которые релевантны для настоящего исследования.

На сегодняшний момент объем материала по обсуждаемой проблематике достиг того уровня, когда нет необходимости предлагать новое определение культуры, и приходится сопоставлять не отдельные дефиниции, а их классификации (Гудков, 2003; Маслова, 2001; Мацумото, 2002). По нашему мнению, удачной является типология культурологических концепций В.А. Масловой (2001, с. 13-16), которая позволяет в полной мере отразить многообразие исследовательского интереса в обозначенной области и внимание ученых к разным граням культуры. Избирая ее в качестве базовой, отметим, что в рамках нашего исследования наибольшее значение имеют ценностный подход, «в котором культура трактуется как совокупность духовных и материальных ценностей, создаваемых людьми», и нормативный подход, «в русле которого культура - это совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь людей» (Маслова, 2001, с. 14). В контексте культурно-сопоставительных исследований изучение ценностей приобретает особую важность. Ценность признается основополагающим принципом культуры (П.А. Сорокин), а своеобразие систем ценностей -определяющим фактором различия культур (Э.С. Маркарян, Ю.В. Бромлей, Ю.М. Лотман). Культурные ценности обеспечивают тождественность действующих субъектов (Ю. Хабермас), выступают базовой категорией при формировании картины мира (Ю.Н. Караулов), репрезентируют важнейшие цели индивидуальной деятельности и общественного развития (S. Schwartz).

Ценности тесно связаны с социальными нормами, которые выступают важнейшей формой их репрезентации (Дробницкий, 1974; Дюркгейм, 1966; Клакхон, 1998; Смелзер, 1994; Сорокин П.А., 1992; Dahrendorf, 1970; Parsons, 1977; Popitz, 1980; Sander, 1930; Schaefer, 1989; Vander Zanden, 1990; Vier-kandt, 1923). Ценности и нормы объединяет регулирующая роль в жизни общества. Ряд своих функций ценности реализуют непосредственно через социальные нормы, что позволяет говорить о функциональной близости двух феноменов. Так, репрезентативная функция ценностей, заключающаяся в выражении и обозначении отношения человека к предметам и явлениям действительности, а также их значимости для человека (Неновски, 1987, с. 28), детерминирует категоричность осуждения и одобрения социумом моделей поведения. Ориентирующая функция ценностей конкретизируется в правилах поведения в условиях отдельных ситуаций. Подчеркнем, что в работе рассматривается та часть социальных норм, которые содержат поведенческий компонент. Конкретные социальные нормы - модель поведения в определенной социально-значимой ситуации - понимаются как культурные единицы, то есть один из простейших элементов культурного процесса, несущий какой-либо смысл или образ культуры, фиксирующийся обыденным сознанием и так или иначе транслирующий культурное содержание (ЭСК, 1997, с. 220).

Названные факторы позволяют предположить, что интеграция ценностного и нормативного подходов не только допустима, но и будет достаточно эффективной при решении задач, связанных с лингвокультурологическим описанием аксиологической картины мира. На наш взгляд, подобный подход соответствует концепциям отечественных философов и культурологов (Ю.В. Бромлей, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, Э.С. Маркарян, А.А. Потебня, П.А. Сорокин) и находит отражение при изучении языковых явлений (Н.Д. Арутюнова, Е.М. Вольф, В.Н. Телия, J. Dolnik, R. Rathmayr). Подчеркнем, что нормативно-ценностная концепция культуры не противоречит другим подходам (описательному, информационному, символическому) и не исключает их. Речь идет об одном из возможных аспектов анализа.

Рассмотрим некоторые нормативно-ценностные модели культуры, остановив свой выбор на тех, которые имеют первостепенную важность для сопоставительных исследований. Большей частью это работы зарубежных авторов, которые еще недостаточно учитываются лингвокультурологией.

Наиболее известными являются антропологические концепции культуры и, в частности, ее метафорическое определение как «зеркала для человека». Ее автор, К. Клакхон, пишет: «Культура - это способ мыслить, чувствовать, верить. Это знание группы, сохраняющееся (в памяти людей, в книгах и предметах) для дальнейшего использования» (Клакхон, 1998, с. 44). Изучение культуры возможно благодаря результатам ментальной активности человека, к разряду которых К. Клакхоном отнесены поведение, речь, жесты, действия людей, орудия труда, дома, сельскохозяйственные угодья. Л. Уайт предлагает более структурированное описание подобных результатов, отсылая к конкретным сферам. По его мнению, «предметы и явления, составляющие культуру, располагаются во времени и пространстве 1) в организме человека (идеи, верования, эмоции, отношения); 2) в процессах социального взаимодействия людей; 3) в материальных объектах (топоры, фабрики, глиняные сосуды), находящихся вне организма человека, но в пределах моделей социального взаимодействия между людьми» (Уайт, 1997, с. 27-28). С. Даль выделяет следующие дифференциальные признаки, детерминирую 16 щие отличия одной культуры от другой: национальный характер / базисные характеристики личности (the national character I basic personality), восприятие, понимание времени, понимание пространства, мышление, язык, невербальная коммуникация, ценности, социальные группы и взаимоотношения (Dahl, www).

Определение и основные формы репрезентации культурных ценностей

Обращение к аксиологии, в которой ценность выступает в качестве базовой категории, не выявляет ее однозначного определения. По этой причине возникают сомнения в возможностях лингвистики, которая обращается к изучению объекта из сферы «чужих» интересов, претендуя на получение новых данных. В философии распространено мнение об отсутствии языкового выражения ценностей, которые понимаются как невербализуемые, «атомарные» составляющие наиболее глубинного слоя интенциональной структуры личности (НФЭ, 2001, Т. IV, с. 320). Эта позиция поддерживается лингво-культурологами. Так, С.Г. Воркачев пишет: «Ценностное измерение, при всей его значимости для выделения культурных доминант в языке, вряд ли предоставит материал для собственно лингвистического исследования, поскольку не имеет анализируемых специфических средств выражения и не является универсальным» (Воркачев, 2002, с. 6).

Проведем собственный анализ имеющихся определений ценности и попытаемся предложить дефиницию, релевантную для лингвокультурологи-ческого моделирования аксиологической картины мира. Мы будем исходить из того, что определение является концептуальным механизмом контроля над функциями слова (Кафанья, 1997, с. 96).

Знакомство с дефинициями показывает, что они страдают или чрезмерной сложностью (как вышеприведенный пример из НФЭ), или упрощенностью. В последнем случае ценность, например, понимается как то, что чувства людей диктуют признать стоящим над всем и к чему можно относиться с уважением, признанием, почтением (ФЭС 2, 1999, с. 507). Предлагаются слишком широкий подход, трактующий ценность как любое явление, имеющее значение для бытия субъекта (ЭСК, 1997, с. 18), или одностороннее рассмотрение, например, с позиции социальной системы (Parsons, 1977). Существующее положение объясняется абстрактностью ценности. При помощи данного понятия проводится обобщение на очень высоком уровне, ценность трудно подвести под более широкую категорию. Поэтому выработка дефиниции проводится нами через: 1) указание категорий близких к анализируемой; 2) выделение основных отличий ценности от смежных понятий; 3) выявление главных функций ценностей в индивидуальной и социальной деятельности. Это позволяет очертить тот круг культурных явлений, которые имеют общие свойства с категорией ценности и конкретизируют ее содержание.

Ценности недоступны непосредственному наблюдению, для их объяснения прибегают к однопорядковым или более конкретным явлениям. В гуманитарных дисциплинах ценности предлагается понимать как нормы, идеалы, идеи, цели, отношения, принципы, верования, убеждения, ориентиры, ожидания, потребности, представления, стандарты. Мы рассмотрим подробно две концепции, в которых представлены основополагающие для развития аксиологии положения (Rokeach, 1968), и сущность ценностей раскрыта достаточно полно (Reichardt, 1979).

М. Рокич уподобляет ценность отношению (attitude). В отличие от отношения ценность обладает императивным характером, а не только указывает на предпочтительность. Ценности признаются разновидностью верований (a type of belief), детерминирующих должное / недолжное поведение и конечные формы существования (end-state of existence), которых стоит или не стоит добиваться. У М. Рокича ценности представлены как позитивные или негативные абстрактные идеалы, не привязанные к конкретному объекту или ситуации, репрезентирующие индивидуальные верования относительно идеальных поведенческих моделей и воображаемых конечных целей (Rokeach, 1968, р. 124). Ценность понимается как стандарт, применяемый для воздействия на представления других людей и их поведение; «a standard or criterion for guiding action, for developing and maintaining attitudes toward relevant objects and situations, for justifying one s own and others actions and attitudes, for morally judging self and others, and for comparing self with others» (Rokeach, 1968, p. 160). (Стандарт или критерий, направляющий деятельность, который необходим для развития и поддержания определенной позиции по отношению к релевантным объектам и ситуациям, для оправдания тех или иных наших действий и поступков, вынесения оценок себе и другим, для сравнения себя с другими. - Перевод наш. - Е. Б.).

Наше внимание к дефиниции Р. Райхардта объясняется тем, что на ее базе предложена интересная классификация ценностных различий (раздел 1 в данной главе). Исследователь пишет: «Unter einem Wert verstehen wir einen in einer bestimmten Population wirksamen Modus der Bevorzugung oder der Zurucksetzung von Objekten oder von sozialen Zustanden, der in der Motivaionsstruktur der Einzelindividuen verankert werden kann, dessen Inhalt einen hohen Grad von Allgemeinheit (Generalisierung) aufweist und mindestens poteniell auch bei einer grosseren Population wirksam werden konnte» (Reichardt, 1979, S. 24). (Под ценностью мы понимаем действительный для определенного населения модус предпочтения или пренебрежения в отношении объектов и социальных состояний, который может фиксироваться в мотивацион-ной структуре отдельных индивидуумов, содержание которого обнаруживает высокую степень генерализации, и он мог бы стать действенным, по крайней мере, потенциально, в рамках какой-либо большей популяции. - Перевод наш. - Е. Б.). Исследователь выделяет самостоятельные элементы дефиниции, которые, на наш взгляд, имеют первостепенное значение для понимания сущности ценностно-нормативной системы.

Во-первых, действие ценностей проецируется на общество, внутри которого обнаруживаются разные объединения людей, определяемые их партийной принадлежностью, возрастом, религией. В рамках социума сосуществуют различные, в том числе, и противоположные ценности. Во-вторых, ценности устанавливают последовательность приоритетов, которая в мотивационной структуре индивида располагается от интенсивного стремления до категоричного отказа. Это позволяет говорить о существовании ценностной системы как некой иерархии отдельных единиц.

В-третьих, под социальными состояниями понимается тот факт, что разные виды деятельности реализуются или не реализуются (например, та-буирование) с определенной регулярностью.

В-четвертых, действенность ценностей проявляется через фиксацию мотивационными структурами личности (Nur was einer solchen psychischen Verankerung fahig ist, kann zum Wert werden). Это позволяет обозначить границы существования ценностей и объясняет их подвижность.

В-пятых, сближение понятий ценности и предпочтения позволяет объединить множество разнородных действий и описать их через императивы.

В-шестых, ценности обнаруживают когнитивные, эмотивные и волевые характеристики, которые поддерживают друг друга.

Системы нормативной регуляции поведения и их связь с языком

Основной формой проявления культурных ценностей признается поведение человека (Алексеев, Крылов, 2001). Анализ дефиниций социальной нормы показал, что родовым понятием для нее также выступает поведение. Данными моментами, а также стремлением обозначить не только ядерные, но и периферийные единицы аксиологической картины мира, определить их соотношение с языком объясняется ход дальнейших рассуждений.

Внешняя сторона деятельности, которая может быть наблюдаема и выражает взаимодействие с окружающим миром, рассматривается гуманитарными науками как поведение. «Поведение - это проявляемые вовне образцы и стереотипы действий, усвоенные индивидом либо на основе опыта собственной деятельности (осознанные навыки), либо в результате подражания общеизвестным или чужим образцам и стереотипам действий (неосознанные и малоосознанные навыки)» (Дридзе, 1980, с. 25). Поведение складывается из отдельных действий, направленных на поддержание существования организма, реализацию его функций, удовлетворение потребностей, достижение целей, воплощение нравственных установок. Действия и поступки производятся не разрозненно, они связаны друг с другом, оформлены и упорядочены, подчинены воздействию внутренних и внешних факторов. Модели поведения детерминированы биологическими свойствами человека и социокультурными механизмами (Садохин, Грушевицкая, 2000, с. 194). Выработка механизма социальной регуляции поведения человека происходит в соответствии с тенденциями к унификации и типизации. Общество, заботясь о своей целостности и единстве, вырабатывает целую систему социальных кодов (программ) поведения, предписываемых его членам (Байбурин, 1985, с. 7). Особые регуляторы деятельности в виде ценностей и норм выступают отличием человеческой деятельности от деятельности животных (Смирнов, 2001, с. 46).

Специфика социо-нормативной регуляции человеческого поведения определяется многими факторами. Разные социальные группировки по-разному выражают в своем поведении такие атрибуты, как возраст, пол, местность происхождения и проживания, классовый статус. Влияние этих простых качеств опосредствуется и конкретизируется сложной отличительной культурной конфигурацией принятых образцов поведения (Гофман, 2000, с. ПО). Различны сферы, на которые распространяется механизм регуляции. Некоторые фрагменты поведения остаются нерегламентированными, поскольку не расцениваются как социально значимые. Для каждой этнической культуры характерны свои представления о значимости тех или иных фрагментов поведения и, следовательно, своя конфигурация границы между обязательным (типизированным) и свободным (индивидуальным) поведением (Байбурин, 1985, с. 7-8). Отбор ситуаций на роль социально значимых, формы регламентации и контроля непосредственно связаны с типом и структурой социума, с представлениями о ценности объекта. Так, у народов Сибири в самой высокой степени регламентировано поведение в сфере приготовления и потребления пищи (Христофорова, 1998, с. 24).

Категории ценности и нормы имеют много общего с категорией оценки. В философских и социологических исследованиях данные понятия не всегда разграничиваются, и говорится о ценностно-нормативных, нормативно-оценочных, ценностно-оценочных отношениях, функциях и компонентах, например: «Многообразные функции человеческой психики и языка могут быть редуцированы к двум основным (хотя и пересекающимся, но не совпадающим): нормативно-ценностной и познавательной» (Максимов, 2000, с. 25). Иногда отсутствие подобного разграничения вполне оправдано. С одной стороны, любая ценность предполагает норму по ее реализации или отвержению. С другой стороны, любая норма является позитивной или негативной ценностью (Сорокин П.А., 1992, с. 200). Более того, считается, что в некоторых случаях социальная ценность приобретает качество социальной нормы, в частности, когда они «органически связаны с существующей культурой общества, с его социальной системой и служат мерилом оценок тех или иных предметов (явлений)» (ЭСК, 1997, с. 427). Вместе с тем норма, ценность и оценка отличаются по ряду признаков, указать на которые важно в контексте нашего исследования.

Анализ функций выявляет дополнительные отличия между ценностями и нормами, а также позволяет показать подробнее уже названную выше специфику. Ценностные аспекты играют ведущую роль в структуре человеческой деятельности, выступая в качестве инициатора активности субъекта (Коршунов, 1977, с. 57). Одна из главных функций ценностей стимулирующая. Социальные нормы редко выступают стимулами деятельности, однако они непосредственно связаны с ее упорядочиванием и организацией. Нормы признаются социальными оформителями деятельности (Смирнов, 2001, с. 34). Выполняя ориентационную роль, ценности определяют верхнюю границу уровня социальных притязаний личности, а нормы - средний «оптимум», который нельзя нарушать. Данная специфика отмечена в лингвистике. Н.Д. Арутюнова указывает на различие между квалификацией действия как хорошего или правильного: «понятие правильного поступка предполагает его выполнимость, в то время как понятие хорошего поступка, связанное с представлением об идеале, распространяется и на то, к чему люди стремятся, но чего далеко не всегда могут достичь» (Арутюнова, 1999, с. 156).

Наиболее существенным отличием социальной нормы от ценности признается ее «приказной характер» (ЭСК, 1997, с. 286). Признак императивности выражается в том, что «поведение личности, идущее вразрез с нормой, обязательно вызывает негативную реакцию со стороны общества и его социальных институтов» (Пеньков, 1990, с. 74). Нормы более жестко детерминируют деятельность, чем ценности. «Индивид должен выполнять предписания и запреты, содержащиеся во всех действующих в данной ситуации социальных нормах. Напротив, ценностное регулирование ставит его перед проблемой выбора той или иной цели, варианта поведения» (Немировский, 1989, с. 104). Социальные ценности выступают как общие принципы, не дифференцируясь в конкретных требованиях, оценках и средствах социального контроля над поведением. Они более автономны и зависят от внутреннего состояния человека. Норма «связана с прямым, непосредственным воздействием общества и его социальных институтов на поведение человека» (Пеньков, 1990, с. 74). Ее характеризуют массовое приятие и устойчивая повторяемость. Норма не имеет градаций: ей либо следуют, либо нет. Ценности же различаются по интенсивности, характеризуются большей или меньшей сте 64

пенью настоятельности (Леонтьев Д.А., 1996, с. 21). Это объясняет, что интенсивность поведенческих реакций (застенчивость, хитрость, скупость) не шкалируется (Рахилина, 2000, с. 146).

Условием действенности социальных норм считается их обоснованность с точки зрения принятых в обществе ценностей. По отношению к ним нормы выполняют подчиненную, инструментальную функцию (ФЭС 1, 1983, с. 442). «Необходимой предпосылкой деонтологического суждения является убеждение в том, что одобряемая норма поведения является единственно правильной» (Арутюнова, 1999, с. 153). В отношении ценностей не возникает необходимости в подобном обосновании.

Принципы и методы лингвокультурологического изучения ценностей и норм

В науке рассмотрены разные возможности изучения ценностей. Они основываются на том, что содержание ценностей осознанно или бессознательно проявляется через то, что человек говорит и делает (Rokeach, 1968, р. 124; Hayakawa, 1967; Vossenkuhl, 1979). Р. Хадсон называет следующие методы, которые могут использоваться в культурной антропологии и в лингвистике: «Firstly, we can observe people s natural behaviour ... . Secondly, we can arrange interviews and ask people more or less direct questions about their knowledge ... . Thirdly, we can use ourselves as informants. And fourthly we can conduct psychological experiments of one kind or another» (Hudson, 1991, p. 74). (Во-первых, мы можем наблюдать за естественным поведением людей.. . . Во-вторых, мы можем устроить интервью и более или менее открыто расспросить людей о том, что они знают... . В-третьих, мы можем использовать себя в качестве информантов. И, в-четвертых, мы можем провести того или иного рода психологические эксперименты. - Перевод наш. - Е. Б.).

Все методы могут быть разделены на косвенные и прямые. В повседневной жизни ценности редко выступают объектом рефлексии, поэтому к косвенным методам, к которым относятся наблюдение за поведением человека, ответы на тематически подобранные вопросы, анализ продуктов культурной деятельности (литература, фильмы, фольклор), обращаются чаще. Их недостатком выступает необходимость в последующей интерпретации исследователем, что неизбежно связано с определенной субъективностью при толковании полученных данных.

Прямое измерение ценностей возможно при помощи анализа вопросов, интервью или сочинений, в которых ценностные смыслы формулируются эксплицитно. Использование прямых методов обосновано М. Рокичем (Rokeach, 1968). В своих исследованиях он сфокусировал внимание на ценностях, к которым люди обращаются осознанно при принятии решений или оправдании отказа от одних действий в пользу других. Испытуемым предлагалось расположить ценности по степени важности, при дальнейшей обработке списков использовался факторный анализ. Большинство социологов и сегодня работают со структурированными анкетами, предъявляя список ценностей, выражающих обобщенные целевые ориентации в форме отдельных слов или кратких предложений, и предлагая указать на рейтинговой шкале их важность. Далее выводятся и сопоставляются средние показатели для культур. Главную проблему, возникающую при использовании подобной методики, большинство ученых видят в том, что представители социо-культурных сообществ с одним наименованием могут связывать различные ценностные смыслы. Соответствие языковых единиц не означает соответствия стоящего за ними содержания, и обращение к лингвистическому анализу становится крайне необходимым.

По этой причине поиск научных концепций, позволяющих успешно сочетать возможности языкознания с достижениями других гуманитарных дисциплин, стал закономерным итогом разработки аксиологической проблематики. Большие перспективы в решении вопроса о моделировании ценностной системы общества открывает такая парадигма, как лингвокультурология. Ее трактовка как науки о взаимосвязи языка и культуры указывает на предмет изучения и формулирует главный принцип проводимых исследований. Лингвокультурологическое рассмотрение объектов исходит из единства языка и культуры, связующим звеном для которых выступает категория ценности. Новая дисциплина, отличительным признаком которой выступает инте-гративность, предоставляет базу для изучения целого ряда многоаспектных и противоречивых социо-культурных явлений, которые не могли получить полную характеристику в рамках отдельного подхода (антропологического, этнографического, социологического, правоведческого). К их числу относятся категории культурной ценности и социальной нормы.

Формирование лингвокультурологии стало закономерным итогом разработки проблемы взаимоотношения языка и культуры. Вопросы, поставленные в работах В. фон Гумбольдта и активно обсуждавшиеся на протяжении ряда десятилетий, в 90-х годах XX века стали объектом анализа в рамках самостоятельной дисциплины. Этому предшествовало и способствовало как накопление достаточного объема знаний в гуманитарных науках, так и смена приоритетов в самом языкознании. По мнению О.А. Радченко, развитие языкознания XX века стоило бы назвать «историей возвращения к Гумбольдту» (Радченко, 2001, с. 108). Идеи Гумбольдта стали ближе исследователям, которые убедились в плодотворности взгляда на язык как на составляющую культуры, в том, что многие культурные феномены, прежде всего, ценностно нагруженные смысловые образования, просто не удается описать, игнорируя язык.

Во второй половине XX века изменяется статус наук о культуре, их структура и внутренняя логика. Этот процесс оказывает наибольшее влияние на лингвистику (Фрумкина, 1999, с. 4). Новый этап в развитии лингвистической теории фиксируют постулаты, которые предлагается считать теоретической основой когнитивного подхода к семантике (Баранов, Добровольский, 1997). Особенно важным для определения методов и процедур исследования, признания объективности его результатов оказывается постулат о нерелевантности противопоставления лингвистического и экстралингвистического знания. «Когнитивная лингвистика, обращаясь к категории знания как базовой, снимает противопоставление лингвистического и экстралингвистического, позволяя исследователю использовать один и тот же метаязык для описания знаний различных типов» (там же, с. 15). По словам А. Вежбицкой, сама природа естественного языка такова, что он «не отличает экстралингвистической реальности от психологической и от социального мира носителей языка» (Цит. по: Баранов, Добровольский, 1997, с. 15-16). Изменения, затронувшие семантические исследования, проявляются в том, что, во-первых, «интерпретация семантических явлений направляется не на абсолютно понимаемый смысл, а на культурный феномен, который существует в человеке и для человека». Во-вторых, при обращении научной рефлексии на свою собственную культуру происходят изменения в области методологии, так как «исследователь находится внутри своей культуры и нуждается в особых процедурах для отчуждения себя как носителя этой культуры от себя же как ее «описателя» и исследователя» (Фрумкина, 1999, с. 3-4).

Становление принципов лингвокультурологии и утверждение методов данной парадигмы происходит в процессе активного обсуждения вопросов о ее диахронических связях и актуальных взаимоотношениях с такими дисциплинами, как лингвистическая семантика, когнитивная лингвистика, этнолингвистика, лингвострановедение. Эффективной оказалась и разработка новых понятий: языковая картина мира, лингвокультура, концепт, языковая личность, дискурс. Мы остановимся на рассмотрении данной проблематики более подробно, так как именно в ходе ее обсуждения появляется возможность формулировки принципов и методов лингвокультурологического изучения культурных ценностей и социальных норм.

Важную роль в развитии лингвокультурологии сыграла лингвистическая семантика, которая во второй половине XX века обратилась к изучению сверхпонятийного содержания, связанного с языковым знаком, например, обнаружению культурного компонента значения (Комлев, 1969; Томахин, 1980; Виноградов, 1983) или лексического фона слова (Верещагин, Костомаров, 1980), культурного коннотативного компонента (Бельчиков, 1988), семантики языковых структур, содержащих оценку (Вольф, 1985, 1986; Арутюнова, 1987).

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лингвокультурологические характеристики русской и немецкой аксиологических картин мира»

Научная картина мира имеет сложную структуру. Конституирующую роль играет онтологический срез научной картины мира. Этот срез включает в себя представления: а) о фундаментальных объектах, на основе которых построены все другие объекты, изучаемые соответствующей наукой; б)о типологии изучаемых объектов; в) об общих закономерностях их взаимодействия; г) о пространственно-временной структуре реальности.

Значительную роль играет формально-логический срез как обобщенно-научный способ объединения онтологических образов в целостный образ посредством таких общенаучных и философских терминов как «причинность», «взаимодействия», «системность» и т.д.

И, наконец, операциональный срез как характеристика методов, способов и нормативов познавательной деятельности, в которой представлена технология познания мира в целом или его отдельных частей.

Таким образом, научная картина мира представляет собой обобщенный, интегральный образ мира, складывающийся на основе научных и философских представлений о природе, обществе, человеке и его познании в конкретно-исторический период развития человечества.

Научная картина мира как элемент мировоззрения . В этом смысле научная картина мира представляет собой мировоззренческую форму знания. И это обстоятельство дает основание ряду исследователей отождествлять понятия картины мира и мировоззрения. Так А.Н.Чанышев отмечал, что "под мировоззрением мы понимаем общую картину мира, т.е. более или менее сложную и систематизированную совокупность образов, представлений и понятий, в которой и через которую осознают мир в его целостности и единстве и (что самое главное) положение в этом мироздании такой его важнейшей (для нас) части, как человечество"".

Применение термина "картина мира" в этом значении можно найти не только в отечественных, но и в зарубежных исследованиях, в том числе и посвященных философским проблемам науки. Понятие картины мира как синоним понятия мировоззрения используется в концепции Дж. Холтона. Картина мира предстает у него как модель мира, которая "обобщает опыт и сокровенные убеждения человека и играет роль своеобразной ментальной карты, с которой он сверяет свои поступки и ориентируется среди вещей и событий реальной жизни"". Ее главная функция - быть связующей силой, направленной на консолидацию человеческого общества. Наряду с трактовкой картины мира как мировоззрения Дж. Холтон, чтобы подчеркнуть мысль, что мировоззрение человека должно опираться на совокупность полученных наукой результатов, а не на всевозможные культы, астрологические пророчества и т.д., использует термин «научная картина мира».

Дж. Холтон не только фиксирует наличие картины мира, но ставит своей целью выявить ее тематическое ядро. Он отмечает, что в центре каждой картины мира, образуя ее важнейшую в эпистемологическом смысле когнитивную структуру, находится совокупность тематических категорий и допущений, которые носят характер бессознательно принятых, непроверяемых, квазиаксиоматических базисных положений, утвердившихся в практике мышления в качестве его руководящих и опорных средств. Приводя примеры тематических предпосылок, Холтон называет такие ее тематические категории, как "иерархия /редукционизм – целостность /холизм", "витализм - материализм", "эволюция - статизм - регресс".

По нашему мнению, между мировоззрением и научной картиной существует тесная взаимосвязь. Однако не следует отождествлять эти понятия. Мировоззрение более широкое понятие. В мировоззрении можно выделить несколько взаимосвязанных компонентов: аксиологический, эмоционально-волевой, праксиологический, онтологический. Научная картина мира оказывает существенное влияние лишь на формирование онтологических компонентов мировоззрения. Научные онтологии, составляющие содержание научной картины мира, выступают в качестве особого слоя, связывающего мировоззрение как философскую систему представлений о мире и месте в нем человека с конкретно-научным знанием. Мы солидарны с мнением отечественного философа В.Ф. Черноволенко, считавшим, что «научная картина мира - такой горизонт систематизации знаний, где происходит теоретический синтез результатов исследования конкретных наук со знаниями мировоззренческого характера, представляющими собой целостное обобщение совокупного практического и познавательного опыта человечества. Научная картина мира стыкуется и с теоретическими системами меньшей степени общности (конкретными науками, обобщающими теориями естествознания и т.п.), и с предельно широкой формой систематизации знаний и опыта - мировоззрением". Научная картина мира всегда опирается на определенные философские принципы, но сами по себе эти принципы еще не дают такой картины и не заменяют ее. Эта картина формируется внутри науки путем обобщения и синтеза важнейших научных достижений; философские же принципы целенаправляют этот процесс синтеза и обосновывают полученные в нем результаты.

Научная картина мира – это синтетический образ этого мира, сложившийся у ученых о мире в целом или об объекте, изучаемом в той или иной науке.

Как и любой познавательный образ, научная картина мира упрощает и схематизирует действительность. Мир как бесконечно сложная, развивающаяся действительность всегда значительно богаче, нежели представления о нем, сложившиеся на определенном этапе общественно-исторической практики. Вместе с тем, за счет упрощений и схематизации научная картина мира выделяет из бесконечного многообразия реального мира именно те его сущностные связи, познание которых и составляет основную цель науки на том или ином этапе ее исторического развития. При описании картины мира эти связи фиксируются в виде системы научных принципов, на которые опирается исследование, и которые позволяют ученому активно конструировать конкретные теоретические модели, объяснять и предсказывать эмпирические факты.

В свою очередь, поле приложения этих моделей к практике содержит потенциально возможные спектры технико-технологических феноменов, которые способны порождать человеческая деятельность, опирающаяся на теоретическое знание. Этот аспект отношения научной картины мира к самому миру требует особого осмысления. Необходимо учитывать, что благодаря человеческой деятельности реализуются возможные и не противоречащие законам природы, но в то же время маловероятные для нее линии развития. Подавляющее большинство объектов и процессов, порожденных человеческой деятельностью, принадлежит к области искусственного, не возникающего в самой природе без человека (природа не создала ни парохода, ни автомобиля, ни ЭВМ, ни архитектуры городов). А поскольку наука создает предпосылки для появления в технико-технологических приложениях широкого спектра такого рода «искусственных» объектов и процессов, постольку можно полагать научную картину мира в качестве предельно абстрактной "матрицы" их порождения. И в этом смысле можно сказать, что научная картина мира, будучи упрощением, схематизацией действительности, вместе с тем включает и более богатое содержание по сравнению с актуально существующим миром природных процессов, поскольку она открывает возможности для актуализации маловероятных для самой природы (хотя и не противоречащих ее законам) направлений эволюции.