Казнь шарлотты корде. Шарлотта Корде. Национальная героиня Франции. Разоблачитель «врагов народа»

Любовь и ненависть в Царстве Разума

История складывалась по-разному, ведь ее творил Человек, создание противоречивое, состоящее из двух половинок, которых притягивает друг к другу Любовь, а отталкивает Ненависть. Чтобы Ненависть не губила Человека, свыше ему были дарованы Милосердие, Снисхождение и Прощение, а также всеобъемлющий Разум. На протяжении долгого пути Человека в Истории верх брали то одни, то другие его свойства. В XVIII столетии главенство, благодаря блистательным философам, получил Разум. Век Просвещения, завершившийся вулканоподобной Французской революцией, сформировал культ разума - разум признал себя порождением природы, отбросил все лишнее, восторжествовал… и породил чудовищ.
От любви всего шаг до ненависти. Особенно когда мир раскалывается на куски, а как их собрать заново, неведомо никому.
14 июля 1789 года во Франции произошла революция, выдвинувшая благородный лозунг «свобода, равенство, братство». 22 сентября 1792 была провозглашена Республика, «единая и неделимая». 21 января 1793 года казнили короля Людовика XVI, процесс над которым внес раскол в ряды заседавших в Конвенте депутатов. 9 термидора (27 июля) 1794 года была свергнута установленная в ходе революции диктатура партии якобинцев во главе с Робеспьером, развязавшая в стране революционный террор.
За пять революционных лет произошло множество событий, и славных, и печальных. Распался так называемый триумвират, как часто именовали революционных вождей Марата, Дантона и Робеспьера, и все триумвиры, один за другим ушли из жизни. Дантон и Робеспьер окончили свои дни на гильотине, а Марат, депутат Конвента, издатель и автор газеты «Друг народа», именуемый большинством современников не иначе как «чудовище», пал от руки 25-летней красавицы из Нормандии Шарлотты Корде. Прапраправнучка великого драматурга Пьера Корнеля, она 13 июля 1793 вонзила смертоносный кинжал в грудь Друга народа, полагавшего отрубленные головы панацеей в борьбе с врагами народа...

Красавица и чудовище

Считают, что это было политическим убийством. Но, скорее, это поступок женщины, в котором теснейшим образом сплелись любовь и ненависть.
Современники писали о Марате: «У него в душе проказа; он пьет кровь Франции, чтобы продлить свои мерзкие дни. И если Франция не избавится от этого чудовища, анархия, со всеми ее ужасами, пожрет детей нации». Подобных отзывов можно привести множество. Во имя счастья народа Le monstre (чудовище), как в открытую именовали Марата его недруги, а за спиной - друзья, пробуждал в душе народа демона убийства, превращая чернила и типографскую краску в кровь бесчисленных врагов. «Что значит несколько капель крови, пролитых чернью во время нынешней революции для того, чтобы вернуть себе свободу, в сравнении с потоками крови, пролитыми каким-нибудь Нероном?» - писал Марат в своей газете «Друг народа» после взятия Бастилии. «Две-три кстати отрубленных головы надолго останавливают общественных врагов и на целые столетия избавляют нацию от бедствий нищеты, от ужасов гражданских войн», - писал он год спустя… Затем голов потребовалось еще больше: «Пятьсот-шестьсот отрубленных голов обеспечили бы вам покой, свободу и счастье; фальшивая гуманность удержала ваши руки»; «В прошлом году хватило бы 500-600 голов, чтобы сделать вас счастливыми. Через несколько месяцев придется, возможно, снести уже 100 000. Ибо для вас не наступит счастье, пока вы не истребите врагов отечества». Враги народа виделись Марату гигантской тысячеголовой гидрой…
Высокая, с «легкой как у птички» походкой, Шарлотта, сочетавшая в себе женское изящество и мужскую уверенность, так же превыше всего ставила республиканские идеалы. «Шарлота Корде, возвышенная душа, несравненная дева! Сколько кротости было в ее лице, когда ее везли посреди неистовствующей толпы! Сколько спокойствия и смелости во взоре! Каким огнем горел ее взор, о какой нежной, но неустрашимой душе говорили глаза ее! Ее взгляд мог бы растрогать даже скалы!» - писал немецкий республиканец Адам Люкс, следовавший за повозкой, везущей Шарлотту на эшафот.
Отправляясь вонзить кинжал в грудь Марата, Шарлотта писала в своем «Обращении к французам»: «Доколе, о несчастные французы, вы будете находить удовольствие в смутах и раздорах? Слишком долго мятежники и злодеи подменяют общественные интересы собственными честолюбивыми амбициями <…>. И вот Марат, самый гнусный из всех злодеев, одно только имя которого уже вызывает перед глазами картину всяческих преступлений, пал от удара мстительного кинжала, сотрясая Гору и заставляя бледнеть Дантона, Робеспьера и их приспешников, восседающих на сем кровавом троне в окружении молний, удар которых боги, мстящие за человечество, отсрочили только для того, чтобы падение их стало еще более громогласным, а также устрашить всех, кто попытался бы, следуя их примеру, построить свое счастье на руинах обманутых народов!»
Впервые девушка услышала о Марате из уст бежавших из Парижа жирондистов, группы депутатов Конвента, разгромленных своими политическими противниками, главным из которых являлся Марат. И Марат, и жирондисты, и Шарлотта Корде были республиканцами. Именно возвышенные стремления и республиканские принципы привели красавицу в Париж, вложили ей в руки кинжал и возвели на эшафот.
Марат тоже любил Республику, и во имя ее требовал все больше и больше голов. Из их общей любви к Республике родилась ненависть, уничтожившая и Марата, и Шарлотту.
Если бы Шарлотта не прервала жизнь Марата, он остался бы в памяти «одним из участников» той далекой революции, о котором современники оставили по большей части следующие воспоминания: «Кажется, сама природа собрала в нем все пороки человеческого рода. Он уродлив, как преступление, у него уродливое тело, изъязвленное развратом, он похож на дикого зверя, хитрого и кровожадного. Он говорит только о крови, проповедует кровь, наслаждается кровью. Он чудовище». Если бы Шарлотта не нанесла свой роковой удар, имя ее для потомков было бы утеряно. Но Красавица разделила участь Чудовища, легенда обрела трагический конец.
История соединила Шарлотту Корде и Жана Поля Марата, убийцу и жертву, жертву и убийцу. Художник Давид силой искусства скрепил их смертельный союз навеки. Скорбное и величественное полотно «Смерть Марата» стало хранителем памяти не только о Марате, но и о Шарлотте Корде. Сегодня, когда с тех трагических дней прошло более двухсот лет, многие при упоминании Марата, говорят: «А, это тот, который в ванне на картине Давида», а при имени Шарлотты Корде - «А, это та, которая, убила того, кто в ванне на картине Давида»…
Убивая Марата, Шарлотта Корде жертвовала собственной жизнью. Сколько людей стали жертвами кровожадных призывов Марата, не знает никто. Безумие, по словам Максимилиана Волошина, заключалось в том, «что палач Марат и мученица Шарлотта Корде с одним и тем же сознанием подвига хотели восстановить добродетель и справедливость на земле». «Я убила одного человека, чтобы спасти сто тысяч», - эти слова Шарлотты напоминали постоянный рефрен Марата: «Неужели непонятно, что я хочу отрезать совсем немного голов, чтобы спасти множество?», «Надо потребовать пятьсот преступных голов, чтобы сохранить пятьсот тысяч невиновных».
Вонзая клинок в грудь Марата, Шарлотта мнила себя Брутом, разящим тирана, и была уверена, что, подобно Бруту, она, совершая это убийство, входит в Историю. Приняв смерть от руки красавицы Корде, чудовище Марат, чья популярность неуклонно шла на убыль, обрел сотни новых почитателей и стал культовой фигурой революции. Если бы не кинжал Шарлотты Корде, вряд ли имя Марата в истории Французской революции было бы столь громким. Не встань Шарлотта на путь тираноубийства, проложенный деяниями героев Древней Греции и Рима, История не сохранила бы для нас ее имя. Изменил ли поступок Шарлотты Корде ход революции? Нет. Скорее, оказал моральное воздействие - как и смерть Марата.
«Есть нечто ужасное в священном чувстве любви к отечеству; оно столь исключительно, что заставляет пожертвовать всем, без сострадания, без страха, пренебрегая мнением людей во имя общественного блага», - писал Сен-Жюст, прозванный «ангелом смерти». Фанатик Марат верил, что спасает «глупый» и «легкомысленный» народ, призывая его рубить как можно больше голов. Живущая помыслами героев Плутарха и героическим вымыслом пьес Корнеля, Шарлотта Корде пошла на убийство Марата, уверенная, что спасает отечество и освобождает Республику от тирана.
Размышляя о трагической общности Шарлотты Корде и Марата, Ламартин написал: «Казалось, Провидение желало противопоставить один другому два рода фанатизма: под отвратительными чертами народной мести, олицетворенной в Марате, и небесной красотой любви к отечеству в лице новой Жанны д’Арк, поборницы свободы; но и тот, и другая, однако, совершили одно и то же преступление - убийство, и, к сожалению, имеют, таким образом, сходство между собою перед потомством: если не по цели, то по средству; если не по лицу, то по нанесшей удар руке; если не по душе, то по пролитой крови». Пытаясь примирить восхищение и ужас перед поступком Шарлотты, он назвал ее «ангелом убийства».
Своими кровожадными статьями и призывами Марат вызывал ненависть не только у врагов революции, но и у многих ее сторонников. Появление его на трибуне республиканского Конвента, по отзывам современников, напоминало явление Медузы-Горгоны: в потрепанном фраке, расстегнутой рубашке, с огромным пистолетом за поясом, Марат выглядел воинственно и ужасно. Черные спутанные волосы спадали на лоб, из-под всклокоченных волос грозно сверкали черные глаза. Даже на соратников Робеспьера, сидевших на верхних трибунах и именовавших себя Горой, он производил отталкивающее впечатление. Никто из членов якобинского клуба не подписывался на газету «Друга народа». «Этот одержимый фанатик внушал нам всем какое-то отвращение и оцепенение. Когда мне показали его в первый раз, когда он дергался на вершине Горы, я смотрел на него с тем тревожным любопытством, с которым смотрят на некоторых отвратительных насекомых. Его одежда была в беспорядке, в его бледном лице, в его блуждающем взоре было нечто отталкивающее и ужасное, что наполняло душу тоской. Все мои коллеги, с которыми меня связывала дружба, были со мной согласны», - вспоминал монтаньяр Левассер.
Устами Марата красноречие насилия и произвола толпы вело наступление на красноречие революционной законности, звучавшее в устах депутатов из департамента Жиронда. Жирондисты, как именовали всех, кто выступал заодно с ними, называли Марата «желчной жабой, которую глупое голосование превратило в депутата» и видели в нем воплощение анархии и тирании. Марат критиковал любую власть, в том числе и ту, частью которой он стал, будучи избранным в Конвент. Марат, без устали твердивший об изменах, активно способствовал созданию революционного, без права апелляции, трибунала для суда над врагами народа и республики. Свержение партии жирондистов также явилось, прежде всего, делом рук Марата. Поэтому неудивительно, что врагов у Марата было предостаточно. Но почему именно хрупкая дева взяла в руки кинжал Немезиды?

Под властью Долга

Шарлотта Корде родилась 27 июля 1768 года, в Нормандии, вдали от Парижа, близ города Кан, в знатной, но обедневшей дворянской семье де Корде д’Армон. Ее первыми книжками стали героические трагедии ее великого предка Корнеля, драматурга, воспевшего благородных героев, готовых ради общественного блага вонзить кинжал в грудь врага. «Убить моей руке приказывала честь», - наверное, разбирала по слогам маленькая Шарлотта, и в мыслях ее постепенно складывался идеал достойной гибели во имя долга и оправданного высшими целями убийства. Чтение возвышенных стихов не прошло даром: уже в детстве Шарлотта даже простые домашние обязанности исполняла со страстью и пылом; казалось, что в юности ее ждет пылкая и возвышенная любовь, и возлюбленный ее будет настоящим благородным героем.
Но для Шарлотты героем был прежде всего тот, кто исполнял свой долг. В трагедиях Корнеля долг доминировал над всеми чувствами, и даже над любовью; от трагедий Корнеля Шарлотта шагнула к героям древних Греции и Рима: ее любимой книгой на всю жизнь стали «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. Все эти книги воспитывали гражданские добродетели, оставляя в стороне воспитание чувств. Шарлотта нисколько не стремилась найти свою половину.
Образы Античности будоражили умы просвещенных людей XVIII столетия, античная древность ощущалась не далекой историей, а вполне понятным образом мышления, миропонимания и даже бытия. Это мироощущение поддерживалось повсеместным изучением латыни и ораторов древности. Будущих юристов и полководцев учили держать речи в римском Сенате и постигать премудрости ведения Галльской войны, отчасти забывая, что большинству из них придется выступать в суде не о судьбах государства, а решать конкретные житейские вопросы, и на поле боя сражаться не с дикими германцами, а с вымуштрованными прусскими солдатами. В обществе сформировалась новая добродетель - восторг перед героическими доблестями римских граждан, ставшая во время революции неотъемлемой частью гражданского сознания. На революцию, а особенно на период якобинской диктатуры, пришелся пик увлечения Античностью. К этому времени сформировался античный пантеон «хороших», республиканцев, список которых возглавил Брут, и «плохих», тиранов, где во главе списка оказался Цезарь. Питая ненависть к пороку и к тиранам, Брут нанес Цезарю удар кинжалом ради общей свободы, преследуя единственную цель - вернуть римлянам прежнюю республику. Даже такое тяжкое обвинение, как предательство друга и спасителя, коим Цезарь был по отношению к Бруту, не смущало сего принципиального поборника республиканского способа правления. Поэтому восторженные почитатели непримиримого республиканца пролистывали те страницы, где Плутарх ставил под сомнение необходимость совершенного Брутом убийства.
Принципиальный Брут стал образцовой моделью тираноборца, героя, утверждавшего законность ценой собственной жизни. Полагая узурпацию власти Цезарем незаконной, он низверг тирана непосредственно в Сенате, месте, где создавались законы, грубо нарушенные тираном. Безукоризненная добродетель Брута, не получившего никаких личных выгод от убийства Цезаря, приравняла его поступок к подвигу во имя свободы, а его смерть - Брут закололся мечом в преддверии неминуемого поражения - возвеличила образ борца с тиранией, готового пожертвовать жизнью во имя закона.
Почему образы суровых героев Античности стали столь притягательными для юной Шарлотты? В силу цельности характера, независимого, целеустремленного, способного пылать только одной страстью? Или привычка жить в мире фантазий? Наверное, и то, и другое. Во всяком случае, мир фантазий Шарлотты явно был населен величественными и воинственными героями древности. По ее собственным словам, она стала «республиканкой задолго до революции», она утверждала, что, наверное, ей надо было бы родиться в героические времена Афин, Спарты и Рима. «Прекрасные времена древности являют нам великие и великодушные Республики! Тогдашние герои не были людьми обыденными, как в наши дни; они хотели свободы и независимости для всех людей! Всё для отечества и только для отечества!» Мысли Шарлотты вполне могли прозвучать в устах героев великого Корнеля. И хотя Шарлотта дневников не вела, подруги ее, оставившие о ней воспоминания, с восхищением и изумлением писали про возвышенный образ мыслей мадемуазель Корде, поражавшей их своей увлеченностью и постоянной готовностью цитировать древних. И все единодушно уверяли, что она всегда высказывалась против замужества и никогда не вела разговоры о любви. А ведь век Просвещения именовался также и Галантным веком! Умение вести любовную интригу было возведено на уровень искусства, а отсутствие амурных связей почиталось дурным тоном. Но стрелы Амура пролетали мимо суровой и возвышенной мадемуазель Корде.
Раз сформировавшись, вкусы Шарлотты более не менялись; она не читала романов, наводнявших тогдашние книжные лавки: ей вполне хватало собственных фантазий. Из сочинений просветителей, из-под пера которых нередко выходили изящные и весьма фривольные сочинения, она воспринимала только близкие ее сердцу возвышенные мысли и стоические идеалы, отбрасывая все фривольное и циничное, что зачастую привлекало в этих произведениях многих ее современников. Свободолюбие, стойкость, мужество, готовность пожертвовать всем ради великих принципов - вот добродетели, которыми были наделены герои Шарлотты. Но отыскать идеал в жизни - надежды практически не было, и, возможно, поэтому, мадемуазель Корде часто пребывала в задумчивости, отчего многие считали ее угрюмой. Чувства и мысли уносили ее далеко от окружавшего ее мира, она легко погружалась в созерцательное настроение и столь же легко впадала в экзальтацию. По свидетельству современников, Шарлотта мало говорила, но много думала, а когда с ней заговаривали, нередко вздрагивала, словно очнувшись от сновидения. Ей очень импонировала мысль аббата Рейналя: «На небесах слава принадлежит Богу, а на земле - добродетели».
Отданная на воспитание в монастырь, она поначалу увлеклась монастырской жизнью, и какое-то время даже всерьез обдумывала возможность пострижения. Видимо, именно в тот период к ее любимым античным героям добавилась библейская Юдифь, добровольно взявшая в руку меч, дабы нанести смертельный удар вражескому военачальнику Олоферну. Говорят, в Библии, принадлежавшей Шарлотте, были подчеркнута строка: «Я выйду для исполнения дела». Душа Шарлотты жаждала чего-то неведомого, благородного, жаждала подвига, но вокруг не было видно поприща ни для Юдифи, ни для героев Корнеля и Плутарха. Если бы в это время Шарлотта встретила любовь, возможно, она отдала бы этому чувству весь пыл своей души. Ведь она была очень привлекательна! Ее естественная красота: лицо, не испорченное белилами, не знавшие пудры темные волосы, «ангельский», по свидетельству современников, голос, звучавший по-детски звонко, - повергали в восхищение многих мужчин. Но, несмотря на привлекательную внешностью, Шарлотта не интересовалась противоположным полом. Как писала в своих воспоминаниях одна из ее подруг, «ни один мужчина никогда не произвел на нее ни малейшего впечатления; мысли ее витали совсем в иных сферах <…> она менее всего думала о браке». Если бы события шли своим чередом, она, возможно, приняла бы постриг и впоследствии стала бы образцовой настоятельницей образцового монастыря. Если бы не началась революция.
Известие о взятии Бастилии всколыхнуло всю страну. В Париже первой жертвой восставших стал комендант Бастилии Делоне, чью голову, насадив на пику, толпа долго носила по городу, наводя ужас на сторонников законности и порядка. В Кане и окрестностях начались мятежи, манифестации и грабежи. Народный гнев обрушился на убежденного роялиста Анри де Бельзенса, дерзкого и невоздержанного на язык. Его буквально разорвали на куски, а голову, как и голову несчастного коменданта Бастилии, надели на пику и с воплями пронесли по городу. Была ли знакома Шарлотта с несчастным Бельзенсом, в точности сказать нельзя. Но его страшная смерть, без сомнения, потрясла девушку. В ее голове закипело множество неведомых прежде мыслей. Слепая ненависть толпы, потерявшей человеческий облик, не имела ничего общего с праведным гневом античных героев, жертвовавших собой во имя республиканских добродетелей. Рассчитанная жестокость аристократов не имела ничего общего с мудростью добродетельных законодателей. Неужели долгожданные реформы обязательно должны сопровождаться столь страшными взрывами самых низменных человеческих страстей? Как мог благородный лозунг «Свобода, равенство, братство», укрепленный на фронтоне обновленного революцией отечества, породить такое кровавое варварство? Став, по ее собственному утверждению, «республиканской задолго до революции», Шарлотта видела, что наступившие времена нисколько не напоминают Античную республику добродетелей, великодушных и возвышенных поступков, порядка и законности. «Прекрасные времена древности!» - восклицала она. «Герои древности стремились к свободе и независимости, одна лишь страсть обуревала их: все для отечества, и только для отечества! Наверное, французы не достойны ни понять, ни создать истинную Республику», - с горечью вздыхала Шарлотта в беседах с подругами.
В соответствии с революционными законами, монастырь закрыли, и Шарлотта перебралась к тетке в Кан, ставший столицей вновь образованного департамента Кальвадос. До города газеты доходили быстрее, и она считала, что там она, быть может, сумеет разобраться в той революции, что свершилась в далеком Париже.
Несмотря на то, что круг общения Шарлотты, а точнее, тетки, которой она заменила и умершую в юности дочь, и компаньонку, составляли сторонники монархии, Шарлотта не намеревалась считаться с взглядами родственников и друзей и постоянно высказывала свои антимонархические настроения. Даже когда круг близких людей начал резко сужаться: предчувствуя надвигавшийся республиканский террор, роялисты отправлялись в эмиграцию. Тем не менее, Шарлотта писала: «…У меня нет ненависти к нашему королю, напротив, я уверена, что у него добрые намерения; однако ад тоже полон благих намерений, но от этого он не перестает быть адом. Зло, причиняемое нам Людовиком XVI, слишком велико... Его слабость составляет и его, и наше несчастье. Мне кажется, стоить ему только пожелать, и он был бы самым счастливым королем, царствующим над любимым народом, который обожал бы его, с радостью наблюдая, как он противостоит дурным внушениям дворянства... Ибо это правда - дворянство не хочет свободы, которая одна может дать народу спокойствие и счастье. Вместо этого мы видим, как наш король сопротивляется советам добрых патриотов, и какие от этого проистекают бедствия. <…> Друзья погубят короля, так как он не имеет смелости отстранить своих дурных советников... Все говорит о том, что мы приближаемся к страшной катастрофе... Но не станем предрекать конец. Однако зададимся вопросом: можно ли после этого любить Людовика XVI?.. Его жалеют, и я его жалею, но не думаю, чтобы такой король мог составить счастье своего народа». Но, как свидетельствуют те же письма, узнав о казни короля, республиканка Шарлотта «плакала как ребенок», позабыв обо всех своих претензиях к монарху. Наверное, претензии к королю как к представителю власти, у нее оставались по-прежнему, но самого Людовика ей было нестерпимо жаль. «Я содрогаюсь от ужаса и негодования. Будущее, подготовленное настоящими событиями, грозит ужасами, которые только можно себе представить. Совершенно очевидно, что самое большое несчастье уже случилось. <…> Люди, обещавшие нам свободу, убили ее; они всего лишь палачи. Так оплачем же участь нашей бедной Франции!» И, возможно, уже после казни короля Шарлотта стала задумываться над тем, не может ли жертвенный поступок слабой женщины остановить кровопролитие.
В конце мая - начале июня 1793 года партия жирондистов была изгнана из Конвента, а депутаты объявлены вне закона. В провинции падение жирондистов и последующее установление диктатуры якобинцев, восприняли как удар, нанесенный революции. Часть депутатов, воспользовавшись сложившейся поначалу неопределенностью ситуации, бежала в провинцию, где надеялись обрести убежище и продолжить борьбу с захватившей власть диктатурой. Страна оказалась расколотой на два лагеря, которые вскоре двинулись друг на друга войной.
В первые дни июня в Кан, столицу департамента Кальвадос, ставшего на сторону побежденных, стали прибывать жирондисты - в Кане нашли прибежище восемнадцать депутатов. И, как есть основание полагать, эти люди, сами о том не ведая, определили судьбу Шарлотты Корде. Хотя, возможно, независимая в суждениях мадемуазель Корде давно приготовилась взять в руку кинжал Брута и принести себя в жертву на алтарь отечества, и речи изгнанных депутатов лишь определили имя диктатора. Но это всего лишь предположения, ибо ни мыслей, ни чувств, обуревавших в то время Шарлотту Корде, не узнает никто: записей она не оставила, подруги, с которыми она могла быть откровенной, находились в эмиграции, а практиковавшаяся в те года перлюстрация частной переписки не позволяла безоглядно доверять бумаге мысли и чувства. Поэтому заменим размышления мадемуазель Корде строками Ламартина: «Отныне народное собрание перестало быть представительством: оно обратилось в правительство. Оно самостоятельно правило, судило, чеканило монету, сражалось. Это была сплотившаяся Франция: одновременно голова и рука. Эта коллективная диктатура имела перед диктатурой одного лица то преимущество, что она была неуязвима и не могла быть прервана или уничтожена ударом кинжала. Отныне перестали спорить, а начали действовать. Исчезновение жирондистов отняло голос у революции. Заседания проходили почти в молчании. В Конвенте водворилась тишина, нарушаемая лишь шагами проходивших за оградой батальонов, залпами вестовой пушки и ударами топора гильотины на площади Революции».
Политическая история по-разному отнеслась к жирондистам. По словам Мишле, они сводили политику к понятию «ждать», а революция ждать не могла. По словам Матьеза, они, начав, не умели завершить начатое: объявили войну загранице, но не сумели одержать победу над врагом; разоблачили короля, но не решились устранить его; требовали республику, но не сумели управлять ею - и так во всем. И даже воспевший Жиронду поэт-романтик Ламартин отказал своим героям в политическим чутье: «Они делали революцию, не понимая ее; они управляли, не понимая, как это следует делать». Но Шарлотта Корде была далека от хитросплетений политики: действовать ее побуждало сердце, снедаемое огнем республиканских добродетелей. Вероятно, если бы в это время она нашла свою вторую половину, если бы в ее сердце вспыхнула любовь к тому, кто мог бы составить счастье всей ее жизни, возможно, она бы не совершила того, что суждено было ей совершить. Остается лишь вместе с Ламартином утверждать, что «страсть, которую она питала бы к одному человеку, она перенесла на отечество. Она все более и более погружалась в мечты, изыскивая, какую услугу она могла бы оказать человечеству. Жажда принести себя в жертву обратилась у нее в безумие, страсть или добродетель. Даже если бы эта жертва должна была стать кровавой, она все-таки решила принести ее. Она дошла до такого отчаянного состояния души, которое разбивает личное счастье не ради славы и честолюбия, но ради свободы и человечества. Ей недоставало только случая; она выжидала его, и ей казалось, что он уже близко».
Возможно, роковым событием стала казнь кюре Гомбо, который в свое время принял последний вздох матери Шарлотты. Возможно, поводом послужили расклеенные по городу воззвания жирондистов: «К оружью, граждане! Верховная власть народа подверглась оскорблениям, она вот-вот перейдет в руки гнусных заговорщиков, жаждущих золота и крови. К оружию, или уже завтра все департаменты станут данниками Парижа!», «Французы, вставайте и идите на Париж!» И их речи, где виновником всех бедствий чаще всего именовался Марат. И Шарлотта вместе с другими внимала ораторам, призывавшим остановить рвущееся к диктаторскому креслу Чудовище, которое одним только существованием своим «позорит человеческий род». Шарлотте Корде приписывают фразу: «Нет, Марат никогда не будет править Францией, даже если у нас не останется ни одного мужчины!» Говорят, что временами Шарлотта плакала, а когда ее спрашивали, в чем причина ее слез, она отвечала: «Я плачу над Францией. Пока жив Марат, кто может быть уверен, что она будет жить?»

Преступление и наказание

Никому не поведав о своем замысле, Шарлотта отправилась в Париж, куда прибыла 11 июля 1793 года. Она остановилась в гостинице; отвечая на вопрос хозяйки, как долго она собирается прожить в столице, Шарлотта ответила: «Пять дней». Откуда она взяла именно эту цифру? Вряд ли она могла точно подсчитать, сколько времени потребуется ей, чтобы отыскать в незнакомом городе Марата. Наверное, просто почувствовала, что дальше силы у нее кончатся. Об обратном пути она не думала, ибо знала, что его у нее не будет. Поначалу она думала сразу отправиться в Тюильри, где заседал Конвент, но не пошла, ибо узнала от хозяйки, что Марат уже почти месяц не покидал дома из-за обострившейся кожной болезни. Из-за отвратительных струпьев, покрывших его тело, Друг народа практически не вылезал из медной ванны в форме сапога, поперек которой лежала широкая гладкая доска, которую он использовал вместо письменного стола. На этой доске он делал свою газету, где призывал народ повышать бдительность и беспощадно рубить головы заговорщикам. К нему уже приходили делегации, и он говорил им: «Мое единственное желание - иметь возможность при последнем вздохе заявить: “Отечество спасено”». Эти же слова прозвучат на процессе по делу об убийстве гражданина Марата гражданкой Шарлоттой Корде. Так, быть может, прав был летописец революционного Парижа Ретиф де Ла Бретон, когда написал: «Если бы она узнала его ближе, она наверняка полюбила бы его»?..
Париж не интересовал Шарлотту. Натура цельная и сосредоточенная, она не могла позволить себе отвлекаться на мелочи, а все, что не было непосредственно связано с целью ее приезда, сейчас не имело для нее никакого значения, ибо все свои помыслы, все силы она сосредоточила на одном: она должна повторить подвиг Брута. А чтобы удар, который она собиралась нанести, обернулся бы только против нее самой, а не против ни о чем не подозревавших родственников и друзей, она написала «Обращение к французам, друзьям законов и мира»: все должны были знать твердо: она сама, одна, не посвящая никого в свои планы, решила убить чудовище.
Утром, 13 июля, Шарлотта купила в скобяной лавке в садах Пале-Рояля нож, и вечером того же дня вонзила его в грудь Марата. О том, как она дважды (или все же трижды?) приходила к Марату, как ни консьержка, ни супруга Марата «перед Солнцем», как могла именовать себя Симона Эврар, не впускали ее в квартиру, как ей пришлось придумать заговор, о котором она якобы хотела поведать Другу народа, написано немало страниц, в том числе и современниками. Но какие чувства обуревали Шарлотту, когда она осталась один на один с грозным Маратом и настало время пустить в ход кинжал Брута, не знает никто. Кого поразила Шарлотта, когда, выхватив из-за корсажа нож, она по самую рукоятку вонзила его во впалую грудь сидящего в ванне человека? Депутата Жана Поля Марата? Журналиста-параноика, призывавшего убивать? Отвратительное Чудовище, готовое пожрать всю Францию?
Быть может, нанося удар, она зажмурилась. Быть может, в испуге выдернув кинжал из впалой груди Марата, ощутила сознание выполненного долга. Трудно сказать. Но если бы Шарлотта почувствовала себя убийцей, преступницей, она наверняка бы стала искать выход, выпрыгнула бы в окно и убежала, прежде чем ее бы начали искать. Но великий Корнель сказал: «Кто справедливо мстит - не может быть наказан». И она твердым шагом вышла в коридор.
До прихода полицейского комиссара вокруг Шарлотты творился настоящий ад: крики, причитания, проклятия в адрес убийцы, ругань. Из ванной растекались кровавые потоки; люди растаскивали на подошвах башмаков размокшие клочки газетных листов. Национальные гвардейцы с трудом сдерживали натиск беснующихся женщин, рвавшихся в гостиную, чтобы растерзать негодяйку в клочья. Наверное, впервые в жизни немногословная и сдержанная Шарлотта оказалась в центре такого вулкана страстей, и можно только догадываться, чего стоило ей при этом сохранять запомнившееся современникам кроткое выражение лица. Растрепанная, в помятой и порванной одежде, с руками, связанными впивавшейся в кожу веревкой, она шептала: «Несчастные люди, они требуют моей смерти, вместо того, чтобы воздвигнуть мне алтарь за то, что я спасла их от такого чудовища!..» «Я думала, что умру сразу; люди мужественные и, поистине, достойные всяческих похвал, оберегли меня от вполне понятной ярости тех несчастных, которых я лишила их кумира. Так как я не утратила хладнокровия, то мне горько было слышать крики некоторых женщин, но тот, кто решил спасти отечество, не станет считаться с ценой», - напишет она в тюрьме.
Заключение Шарлотты длилось недолго, процесс был скорым, а приговор предрешен заранее. 17 июля, в половине восьмого вечера, в час, когда она нанесла удар Марату, голова ее, отсеченная лезвием «национальной бритвы», упала на эшафот, а подручный палача подхватил ее и дал ей пощечину. Словно почувствовав оскорбление, нанесенное ее стыдливости, голова Шарлотты покраснела, а по рядам зрителей пронесся возмущенный ропот.
Тело Шарлотты Корде отвезли на кладбище Мадлен и опустили в ров № 5, между рвами № 4, где покоилось тело Людовика XVI, и № 6, куда в скором времени сбросят тело герцога Орлеанского, пытавшегося приспособиться к революции и даже взявшего себе фамилию Эгалите, «Равенство». Во время Реставрации кладбище будет ликвидировано и останки погребенных на нем людей затеряются в бурно строящемся Париже.
Культ Марата, начало которому положило его пышное театрализованное погребение, также отошел в историю. Бюст Марата 26 февраля 1795 выкинули из Пантеона в клоаку, а останки его - как невостребованные - в свинцовом гробу зарыли на кладбище подле Пантеона. Во время работ по реконструкции кварталов, прилегавших к Пантеону, кладбище ликвидировали. «От величия до падения часто бывает всего один шаг», писал Вольтер в полюбившейся Шарлотте Корде пьесе «Смерть Цезаря».
Красавица и Чудовище сгорели в едином пламени всепоглощающей любви к светлому идеалу.

Изучая фильмографию бельгийской киноактрисы Эмили Декьенн (Émilie Dequenne ), понравившейся мне по фильму «Братство волка », наткнулся на фильм с её участием «Шарлотта Корде » (Charlotte Corday , 2008). Фильм про одну из самых знаменитых женщин в истории, которая убила самого одиозного из вождей Великой Французской революции - Жан-Поль Марата.
Любопытно, что даже в комментариях на kinopoisk’е обсуждают не столько фильм, сколько реальные события (такое на kinopoisk’е редко бывает). Это показывает, что произошедшее во Франции 220 лет назад до сих пор принимается россиянами близко к сердцу. Конечно, параллели с революцией 1917 года напрашиваются. Якобинцы - большевики, жирондисты - эсеры, Робеспьер - Троцкий, Марат - Ленин. Но на женских образах начались расхождения. Шарлотта Корде д’Армон использовала небольшой ножик и убила Марата одним ударом, а в Ленина стреляли из пистолета, да так и не убили.

Удар ножом в отместку за революционный террор…
В таких случаях всегда есть две правды. С одной стороны, у санкюлотов, истреблявших королевских чиновников или аристократов, были свои веские причины их ненавидеть. С другой стороны, почти неконтролируемая ярость черни выглядит ужасно. Хотя, конечно, утверждения типа «Некоторых хватали на улицах и казнили порой за то, что они чересчур опрятно были одеты… » являются преувеличением (как мы увидим и в фильме, некоторые революционеры вполне прилично одевались). Чтобы составить некоторое представление о событиях, рекомендую прочитать про сентябрьские убийства . Как видим, всё происходило достаточно беспорядочно: в одних тюрьмах уголовники были выпущены и исполняли роль палачей, в других - истребляли уголовников и даже проституток (такое ощущение, что каждый отряд старался не отстать от других, и там, где не хватало «политических», под нож пустили уголовных), в одних местах пытались создать нечто вроде справедливого суда (как Майар), в других - истребляли без всяких церемоний.
До сих пор спорят, имел ли Жан-Поль Марат отношение к организации убийств. Во всяком случае, именно он больше всех говорил и писал про необходимость беспощадного истребления всех «контрреволюционеров», потому подозрение сразу пало на него.

Вести об этих событиях, в преувеличенной форме, доходили и до нормандского города Кана, где жила Шарлотта Корде. Только не надо думать, что Шарлотта была роялисткой и контрреволюционеркой. На самом деле Шарлотта была революционеркой ещё большей, чем Марат. Такие люди, как Марат, чаще всего заботятся только о личной власти. Революция для них лишь средство достижения этой власти, получив которую они сами становятся худшими тиранами. Корде же принадлежала к породе истинных, чистых революционеров, которые искренне мечтают о всеобщей справедливости. Своё отношение к королю Шарлотта выразила словами: «он слаб, а слабый король не может быть добрым, ибо у него не хватит сил предотвратить несчастья своего народа» . Тем более удивительно, когда в «образовательной» передаче без обиняков говорят, что Корде «была убежденной роялисткой, сторонницей королевского самодержавия »(sic!). В этот короткий 2-минутный ролик умудрились впихнуть рекордное количество несуразностей: «поехала в Париж для работы в штабе жирондистов » (доказать связь Корде с каким-то «штабом» не удалось даже трибуналу. Не освоили они тогда методы ОГПУ), «получила задание взять интервью у Марата » (на самом деле Марат, сам журналист, интервью не давал. А Корде пришла к нему, обещая рассказать о «контрреволюционном заговоре»), «дама ударила Марата кинжалом в шею » (удар был нанесен в подключичную артерию и не кинжалом, а небольшим кухонным ножом), «Шарлотта даже не пыталась бежать… она стояла около ванны и ждала прибытия полиции » (на самом деле, она успела выйти в прихожую, где её оглушили ударом табуретки. Впрочем, особых шансов убежать со второго этажа у неё не было, так как в прихожей у Марата всегда были люди). Короче, не смотрите российские «образовательные» передачи (никогда не смотрите!).

Теперь собственно о фильме.

Первое, что хочется сказать - прекрасный подбор актрисы на главную роль. Эмили Декьенн не только отлично отражает характер Шарлотты, но и идеально подошла по внешности. Пожалуй, теперь я буду представлять Шарлотту Корде только с лицом Эмили Декьенн.
Эмили красива неброской европейской красотой. Не «красотка» в соответствии с современными стандартами, она представляет именно тот тип, который красив какой-то внутренней красотой. Т.е. иногда смотришь на неё, и она кажется не очень красивой. Но временами её лицо озаряет словно какая-то вспышка, и ты думаешь: «И всё-таки она очень красивая».
По поводу внешности реальной Шарлотты Корде. В документах Революционного трибунала упоминается, что она не была красивой. Разумеется, её позднейшие почитатели (по иронии судьбы, всё больше роялисты) были уверены в противоположном. Существует множество её портретов. На всех она красивая, и на всех изображены разные женщины:) Аутентичным считается портрет, который сделал капитан охраны Жан-Жак Оэр (Jean Jacques Hauer . Большинство русскоязычных источников предпочитает называть его Гойер ). Он начал рисовать портрет во время суда, а закончил его в камере. На портрете изображена красивая девушка, но надо понимать, что это всё-таки не первоначальный рисунок, а позднейшая идеализированная переработка.

В фильме довольно неплохо и, я бы сказал, бережно показан образ Шарлотты. Но требуются некоторые пояснения. Шарлотта была, конечно, странной девушкой. В 25 лет она была ещё не замужем (и, как показало вскрытие, оставалась девственницей). Если бы она убила какого-нибудь королевского чиновника, то могу себе представить, какие развели бы теории наши «традиционалисты» и «борцы с большевизмом»:) Но, так получилось, что убила она вождя революции. А у революционеров «свободная и независимая женщина» никаких подозрений не вызывала.Сказалось также монастырское воспитание. Если бы монастырь, где она содержалась, не разогнали, то она вполне могла бы закончить жизнь настоятельницей монастыря (да, это странно, но мир таких людей амбивалентен). Ну и, конечно, роковую роль сыграло чтение книг. Оно сделало Шарлотту не просто начитанной, а потрясающе умной. На суде она потрясла всех своим красноречием и безупречными ответами.

Удивительное сочетание несочетаемого. Не по-женски умная особа, с огромным багажом знаний, с гениальной риторикой, с удивительным хладнокровием и жестокостью. Она совершила практически невозможное даже для крепкого мужчины - из сидячего положения безошибочно нанесла удар между первым и вторым ребром, перерезав подключичную артерию. Сделала это сидя лицом к оппоненту, после долгого разговора (что, само по себе, расслабляет убийцу и уменьшает решимость убить). Чёрт-ти что такое! Это даже не мужчина в юбке, а какой-то монстр в юбке!
Но она же казалась симпатичной девушкой и не вызывала не малейших подозрений. Даже Симона Эврар , «гражданская жена» Марата, которая пыталась не пустить Шарлотту, заподозрила в ней не убийцу-террористку, а какую-то новую «соблазнительницу», желающую порадовать любвеобильного Марата.

Очень интересна сцена во время суда, когда происходит диалог между Симоной Эврар и Шарлоттой Корде:

-Ты враг революции!
-Тирании, гражданка.

Столкновение двух противоположных натур. С одной стороны - обычная женщина, для которой Марат, в первую очередь, мужчина, которого она любила. Который, возможно, любил её. И ей безразлично, сколько тысяч жертв пострадало от революционного террора. «Катастрофа! Моего мужика убили!!» - вот её истинный мотив. Но, с лукавством, свойственным большинству женщин, она выдаёт свои личные проблемы за общественные. Она в ярости кричит, что убили Революцию. Чистейший образчик женской логики:
«Он обещал на мне жениться. Ты понимаешь, что ты сделала? Ты убила Революцию!»
В ответ Шарлотта, которую Господь по непонятным причинам обделил женской логикой, спокойно отвечает, что понимает и просит у Симоны лично прощения, но надо же и ей понимать: мы тут Тиранию убиваем, лес рубят - щепки летят, не надо ставить личные проблемы выше общественных. Чем окончательно приводит в исступление добрую женщину Симону.
Стоит жить, чтобы увидеть такие моменты:))

И только в конце у Шарлотты прорывается женское естество. Оказывается, она представляет эдакую сложную матрёшку: внутри миловидной девушки живёт мудрец и хладнокровный убийца, а внутри этих двоих - опять нормальная женщина. И как любая женщина она решает главный вопрос: «Как я выгляжу?» Потому вместо последнего слова она просит нарисовать её портрет.

Всё же надо заметить, что якобинцы не были как-то особенно жестоки. Шарлотту не пытали, не унижали, почти не затыкали рта на суде, позволяя блистать на публике красноречием (эх, не знали они сталинских троек). Разрешили Оэру сделать её портрет (а современный «демократический» суд отказал бы, ссылаясь на то, что «законодательство такого не предусматривает»).
Особой статьей были публичные казни, которые, зачастую, позволяли казнимому «политическому преступнику» показать своё достоинство и только укрепить сторонников. Впоследствии эту «недоработку» также учли, и в «демократических» странах казнить стали без публики. Наивысшего пилотажа достиг СССР с расстрелами в подвалах. Но якобинцы до этого не додумались.

И Шарлотта Корде встретила смерть героически. Когда Шарлотта в повозке подъезжала к месту казни, добрый палач встал и заслонил от неё вид на машину убийства - гильотину. Палач делал так, чтобы по возможности избежать истерик и обмороков казнимых аристократок и прочих «контрреволюционерок». Тогда Шарлотта попросила его не заслонять обзор удивительными словами:
«Я имею право быть любопытной, я же никогда не видела!»
(J’ai bien le droit d’être curieuse, je n’en avais jamais vu ! До самой последней минуты она боролась за права человека:))

Кто-то скажет, что это просто поза. Показушное презрение к смерти. Но я так не думаю. Просто есть такие люди, которые смотрят на мир как бы со стороны. Привычка постоянно читать книги и мало общаться с людьми приводит к тому, что человек смотрит на мир, как на увлекательный роман, зачастую даже не осознавая собственной смерти…

В конце концов остались от Шарлотты Корде шапочка её имени (что символично, одноразовая;))
и порядочное количество блестящих цитат:

«Можно умереть только один раз» (On ne meurt qu’une fois . Или, в русском варианте, «Двум смертям не бывать, а одной не миновать ". Вообще-то это часть цитаты из комедии Мольера, но так как там есть продолжение "...и так надолго! ", а Шарлотта сказала эти слова в совсем другом контексте, то получается самостоятельный афоризм)
«Если женщина может подняться на эшафот, то она должна иметь право подняться на трибуну»
«Мне не нужна чужая ненависть, мне достаточно своей»
«Один убит, надеюсь, остальные поостерегутся»
«Одежда смерти, в которой идут в бессмертие»

Биография

Семья. Детство

Ронсере, дом родителей Шарлотты Корде

Дочь Жака Франсуа Алексиса де Корде д’Армон и Мари Жаклин, урождённой де Готье де Мениваль, правнучка знаменитого драматурга Пьера Корнеля . Корде были древней дворянской семьёй. Отец Мари Анны Шарлотты как третий сын не мог рассчитывать на наследство: в соответствии с майоратом оно перешло к старшему брату. Некоторое время Жак Франсуа Алексис служил в армии, потом вышел в отставку, женился и занялся сельским хозяйством. Детство Мари Анна Шарлотта провела на родительской ферме Ронсере. Некоторое время она жила и училась у брата отца - кюре прихода Вик Шарля Амедея. Дядя дал ей начальное образование и познакомил с пьесами их знаменитого предка - Корнеля.

Аббатство Святой Троицы в Кане.

Когда девочке было четырнадцать лет, при родах умерла её мать. Отец пытался устроить Мари Анну Шарлотту и её младшую сестру Элеонору в пансион Сен-Сир , но ему было отказано, так как Корде не входили в число дворянских семей, отличившихся на королевской службе. Девочек приняли пансионерками на казённое содержание в бенедиктинское аббатство Святой Троицы в Кане , где коадъютриссой была их дальняя родственница - мадам Пантекулан.

Революция

В соответствии с антиклерикальными декретами 1790 года монастырь был закрыт, и в начале 1791 года Шарлотта вернулась к отцу. Корде жили сначала в Мениль-Имбере, потом, из-за ссоры главы семьи с местным браконьером переехали в Аржантан . В июне 1791 года Шарлотта поселилась в Кане у своей троюродной тётки мадам де Бетвиль. По воспоминаниям её подруги по Кану Аманды Луайе (мадам Маромм): «ни один мужчина никогда не произвёл на неё ни малейшего впечатления; мысли её витали совсем в иных сферах <…> …она менее всего думала о браке». С монастырских времён Шарлотта много читала (за исключением романов), позднее - многочисленные газеты и брошюры разных политических направлений. По словам мадам Маромм, на одном из званых обедов в доме тётки Шарлотта демонстративно отказалась выпить за короля , заявив, что не сомневается в его добродетели, но «он слаб, а слабый король не может быть добрым, ибо у него не хватит сил предотвратить несчастья своего народа». Вскоре Аманда Луайе вместе с семьёй переехала в более спокойный Руан , девушки переписывались и в письмах Шарлотты «звучали печаль, сожаления о бесполезности жизни и разочарование ходом революции» . Почти все письма Корде, адресованные подруге, уничтожила мать Аманды, когда стало известно имя убийцы Марата.

Казнь Людовика XVI потрясла Шарлотту, девушка, ставшая «республиканкой задолго до революции» оплакивала не только короля:

…Вы знаете ужасную новость, и Ваше сердце, как и моё трепещет от возмущения; вот она, наша добрая Франция, отданная во власть людям, причинившим нам столько зла! <…> Я содрогаюсь от ужаса и негодования. Будущее, подготовленное настоящими событиями, грозит ужасами, которые только можно себе представить. Совершенно очевидно, что самое большое несчастье уже случилось. <…> Люди, обещавшие нам свободу, убили её, они всего лишь палачи .

Жан Шарль Мари Барбару

В июне 1793 года в Кан прибыли мятежные депутаты-жирондисты . Особняк Интендантства на улице Карм, где они размещались, стал центром оппозиции в изгнании. Корде встретилась с одним из депутатов-жирондистов Барбару , ходатайствуя за лишившуюся пенсии подругу по монастырю - канониссу Александрин де Форбен, эмигрировавшую в Швейцарию. Это был предлог для её поездки в Париж, паспорт для которой она получила ещё в апреле. Шарлотта просила рекомендацию и предложила передать письма жирондистов друзьям в столицу. Вечером 8 июля Корде получила от Барбару рекомендательное письмо депутату Конвента Деперре и несколько брошюр, которые Деперре должен был передать сторонникам жирондистов. В ответной записке она обещала написать Барбару из Парижа. Взяв письмо от Барбару, Шарлотта рисковала быть арестованной по дороге в Париж: 8 июля Конвент принял декрет, объявляющий жирондистов в изгнании «изменниками отечества». В Кане об этом станет известно только через три дня. Перед отъездом Шарлотта сожгла все свои бумаги и написала прощальное письмо отцу, в котором, чтобы отвести от него все подозрения, сообщала, что уезжает в Англию.

Париж

Корде приехала в Париж 11 июля и остановилась в гостинице «Провиданс» на улице Вьез-Огюстен. С Деперре она встретилась вечером того же дня. Изложив свою просьбу по делу Форбен и условившись с ним увидеться на следующий день утром, Шарлотта неожиданно сказала: «Гражданин депутат, ваше место в Кане! Бегите, уезжайте не позже завтрашнего вечера!». На следующий день Деперре проводил Корде к министру внутренних дел Гара , однако тот был занят и не принимал посетителей. В этот же день Деперре встретился с Шарлоттой ещё раз: его бумаги, как и бумаги других депутатов-сторонников жирондистов были опечатаны - он не мог ей ничем помочь, а знакомство с ним стало опасно. Корде ещё раз посоветовала ему бежать, но депутат не был намерен «покидать Конвент, куда его избрал народ».

Перед покушением Корде написала «Обращение к французам, друзьям законов и мира»:

…Французы! Вы знаете своих врагов, вставайте! Вперёд! И пусть на руинах Горы останутся только братья и друзья! Не знаю, сулит ли небо нам республиканское правление, но дать нам в повелители монтаньяра оно может только в порыве страшной мести… О, Франция! Твой покой зависит от исполнения законов; убивая Марата, я не нарушаю законов; осуждённый вселенной он стоит вне закона. <…> О, моя родина! Твои несчастья разрывают мне сердце; я могу отдать тебе только свою жизнь! И я благодарна небу, что я могу свободно распорядиться ею; никто ничего не потеряет с моей смертью; но я не последую примеру Пари и не стану сама убивать себя. Я хочу, чтобы мой последний вздох принёс пользу моим согражданам, чтобы моя голова, сложенная в Париже, послужила бы знаменем объединения всех друзей закона!…

В «Обращении…» Шарлотта подчеркнула, что действует без помощников и в её планы никто не посвящён. В день убийства текст «Обращения…» и свидетельство о своём крещении Шарлотта прикрепила булавками под корсажем.

Корде знала, что из-за болезни Марат не бывает в Конвенте и найти его можно дома.

Убийство Марата

Корде была схвачена на месте преступления. Из тюрьмы Шарлотта напишет Барбару : «Я думала, что умру сразу; люди мужественные и поистине достойные всяческих похвал оберегли меня от вполне понятной ярости тех несчастных, которых я лишила их кумира».

Следствие и суд

Первый раз Шарлотту допросили на квартире Марата, второй - в тюрьме Аббатства. Её поместили в камеру, где до того содержались мадам Ролан , а позднее - Бриссо . В камере круглосуточно находились два жандарма. Когда Корде узнала, что Лоз Деперре и епископ Фоше арестованы как её сообщники, она написала письмо с опровержением этих обвинений. 16 июля Шарлотту перевели в Консьержери . Этим же днём её допросили в уголовном революционном трибунале под председательством Монтане в присутствии общественного обвинителя Фукье-Тенвиля . Своим официальным защитником она выбрала депутата Конвента от Кана Гюстава Дульсе , тот был извещён письмом, но получил его уже после смерти Корде. На суде, состоявшемся утром 17 июля, её защищал Шово-Лагард, будущий защитник Марии Антуанетты , жирондистов, мадам Ролан. Корде держалась со спокойствием, поразившим всех присутствующих. Ещё раз она подтвердила, что у неё не было сообщников. После того, как были заслушаны свидетельские показания и допрошена Корде, Фукье-Тенвиль зачитал письма к Барбару и отцу , написанные ею в тюрьме. Общественный обвинитель потребовал для Корде смертной казни.

Во время речи Фукье-Тенвиля защитнику было передано приказание от присяжных хранить молчание, а от председателя суда - объявить Корде сумасшедшей:

…Они все хотели, чтобы я унизил её. Лицо же подсудимой за всё это время нисколько не изменилось. Только когда она посмотрела на меня, она словно сказала мне, что не хочет быть оправданной. .

Речь Шово-Лагарда в защиту Шарлотты Корде:

Обвиняемая сама признаётся в совершённом ею ужасном преступлении; она сознаётся, что совершила его хладнокровно, заранее всё обдумав, и тем самым признаёт тяжкие, отягощающие её вину обстоятельства; словом, она признаёт всё и даже не пытается оправдаться. Невозмутимое спокойствие и полнейшее самоотречение, не обнаруживающие ни малейшего угрызения совести даже в присутствии самой смерти - вот, граждане присяжные, вся её защита. Такое спокойствие и такое самоотречение, возвышенные в своём роде, не являются естественными и могут объясняться только возбуждением политического фанатизма, вложившего ей в руку кинжал. И вам, граждане присяжные, предстоит решить, какое значение придать этому моральному соображению, брошенному на весы правосудия. Я полностью полагаюсь на ваше справедливое решение .

Присяжные единогласно признали Корде виновной и вынесли ей смертный приговор. Выходя из зала суда, Корде поблагодарила Шово-Лагарда за мужество, сказав, что он защищал её так, как хотелось ей.

Ожидая казни, Шарлотта позировала художнику Гойеру, начавшему её портрет ещё во время судебного заседания, и разговаривала с ним на разные темы. Прощаясь, она подарила Гойеру прядь своих волос.

От исповеди Шарлотта Корде отказалась.

По постановлению суда её должны были казнить в красной рубашке, одежде, в которой, согласно законам того времени, казнили наемных убийц и отравителей . Надевая рубашку, Корде произнесла: «Одежда смерти, в которой идут в бессмертие».

Казнь

Подробно о последних часах жизни Шарлотты Корде в своих воспоминаниях рассказал палач Сансон . По его словам, он не встречал подобного мужества у приговорённых к смерти со времён казни де Ла Барра в 1766 году. Весь путь от Консьержери до места казни она стояла в телеге, отказавшись сесть. Когда Сансон, поднявшись, заслонил от Корде гильотину, она просила его отойти, так как никогда прежде не видела этого сооружения. Шарлотту Корде казнили в половине восьмого вечера 17 июля на площади Республики. Некоторые свидетели казни утверждали, что плотник, помогавший в тот день устанавливать гильотину, подхватил отсечённую голову Шарлотты и нанёс ей удар по лицу. В газете «Революсьон де Пари» (фр. Revolutions de Paris ) появилась заметка, осуждающая этот поступок. Палач Сансон счёл необходимым опубликовать в газете сообщение, что «это сделал не он, и даже не его помощник, а некий плотник, охваченный небывалым энтузиазмом, плотник признал свою вину».

Чтобы убедиться, что Корде была девственна , её тело подвергли медицинской экспертизе.

Шарлотту Корде похоронили на кладбище Мадлен во рве № 5. Во время Реставрации кладбище было ликвидировано.

Судьба родственников Корде

В июле 1793 года представители муниципалитета Аржантана обыскали дом отца Шарлотты Жака Корде и подвергли его допросу. В октябре 1793 года он был арестован вместе со своими престарелыми родителями. Бабку и деда Шарлотты освободили в августе 1794 года, отца - в феврале 1795 года. Он был вынужден эмигрировать: имя Жака Корде было внесено в список лиц, которые по закону Директории в двухнедельный срок должны были покинуть страну. Корде поселился в Испании, где жил его старший сын (Жак Франсуа Алексис), умер в Барселоне 27 июня 1798 года. Дядя Шарлотты Пьер Жак де Корде и её младший брат Шарль Жак Франсуа, также эмигрировавшие, участвовали в десанте роялистов на полуостров Киберон 27 июня 1795 года . Они были взяты в плен республиканцами и расстреляны. Второй дядя Шарлотты, аббат Шарль Амедей Корде, подвергся преследованиям из-за того, что не присягнул новой власти, эмигрировал, возвратился на родину в 1801 году, умер в 1818 году.

Реакция на убийство Марата

Марат был объявлен жертвой жирондистов, вступивших в сговор с роялистами. Верньо , когда до него дошли вести из Парижа воскликнул: «Она [Корде] губит нас, но учит нас умирать!». Огюстен Робеспьер надеялся, что смерть Марата «благодаря обстоятельствам, сопровождавшим её», будет полезна республике. По некоторым мнениям, Корде дала повод превратить Марата из пророка в мученика, а сторонникам террора истреблять своих политических противников. Мадам Ролан в тюрьме Сент-Пелажи сожалела о том, что убит Марат, а не «тот, который гораздо более виновен» (Робеспьер). По словам Луи Блана , Шарлотта Корде, заявившая на суде, что «убила одного, чтобы спасти сто тысяч», была самой последовательной ученицей Марата: она довела до логического завершения его принцип - принести в жертву немногих ради благополучия всей нации.

Стихийно возник культ почитания Марата: по всей стране в церквях на алтарях, задрапированных трёхцветными полотнищами были выставлены его бюсты, его сравнивали с Иисусом , в его честь переименовывались улицы, площади, города. После пышной и длинной церемонии он был похоронен в саду Кордельеров , а через два дня его сердце торжественно перенесено в клуб Кордельеров.

Издателю «Бюллетеня Революционного трибунала», пожелавшему опубликовать предсмертные письма и «Обращение» Шарлотты Корде, Комитет общественной безопасности ответил отказом, посчитав излишним привлекать внимание к женщине, «которая и без того вызывает большой интерес у недоброжелателей». Поклонники Марата в своих пропагандистских сочинениях изображали Шарлотту Корде безнравственной особой, старой девой с головой «напичканной разного рода книгами», гордячкой, не имевшей принципов, пожелавшей прославиться на манер Герострата .

Один из присяжных Революционного трибунала, Леруа, сокрушался, что осуждённые, подражая Шарлотте Корде, демонстрируют на эшафоте своё мужество. «Я бы приказал перед казнью делать кровопускание каждому осуждённому, чтобы лишить их сил вести себя достойно», - писал он.

Цитата

Председатель суда : Кто внушил Вам столько ненависти?
Шарлотта Корде : Мне не надо было чужой ненависти, мне достаточно было своей.

В культуре

Личность Корде превозносилась как противниками Французской революции, так и революционерами - врагами якобинцев (например, продолжавшими сопротивление жирондистами). Андре Шенье написал в честь Шарлотты Корде оду. В XIX веке пропаганда режимов, враждебных революции (Реставрация, Вторая империя) также представляла Корде национальной героиней.

Из стихотворения «Кинжал»

Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:
Презренный, мрачный и кровавый,
Над трупом вольности безглавой
Палач уродливый возник.

Апостол гибели, усталому Аиду
Перстом он жертвы назначал,
Но вышний суд ему послал
Тебя и деву Эвмениду.

Литература

• Йориссен, Теодор . «Charlotte de Corday»; Гронинген ,
• Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - ISBN 978-5-235-03191-3
• Чудинов А. В. Шарлотта Корде и смерть Марата // Новая и Новейшая история № 5 1993.
• Мирович Н. Шарлота Корде

Примечания

1. При жизни она всегда подписывалась своим первым именем «Мари» или фамилией «Корде».
2. Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. 78.
3. Из письма Шарлотты Корде Розе Фужрон де Файо. 28 января 1793 года . Цитируется по: Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. С. 91-92.
4. Убийца Лепелетье де Сен-Фаржо, застрелился при аресте.
5. Цитируется по: Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. 136.
6. В нём Шарлотта подробно описала всё, что случилось с того момента, как она села в Кане в парижский дилижанс до вечера перед судом. Она ещё раз повторила, что действовала одна, снимая возможные подозрения с родных и близких.
7. Клод Фоше, конституционный епископ Кальвадоса
8. Луи Гюстав Дульсе де Понтекулан, племянник аббатиссы монастыря, в котором воспитывалась Шарлотта. По её словам, единственный, кого она знала в Париже.
9. Она просила у отца прощения, что распорядилась своей жизнью самостоятельно. В конце письма Корде процитировала строку из «Графа Эссекса» драматурга Тома Корнеля, брата Пьера: «Мы не преступники, когда караем преступленье».
10. Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. 187
11. Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. С. 186-187
12. article 4, titre Ier, 1re partie, Code pénal de 1791
13. 21 сентября 1794 года тело Марата было перенесено в Пантеон , а 26 февраля 1795 года захоронено на кладбище близ Пантеона. Кладбище было ликвидировано во время реконструкции близлежащих кварталов.
14. Цитируется по: Морозова Е. Шарлотта Корде. - М .: Молодая гвардия, 2009. - С. 204
15. Пушкин А. С. Собрание сочинений. - М. Гослитиздат, 1959, т. I с.143
16. Телеканал «Культура». Шарлотта Корде
17. Чудинов А. В. Шарлота Корде и «Друг народа» из книги: Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы . М.: Наука, 2006.
18. Кирсанова Р. М. Сценический костюм и театральная публика в России XIX века . - М. Артист. Режиссер. Театр, 1997

План
Введение
1 Биография
1.1 Семья. Детство
1.2 Революция
1.3 Париж
1.4 Убийство Марата
1.5 Следствие и суд
1.6 Казнь
1.7 Судьба родственников Корде

2 Реакция на убийство Марата
3 Цитата
4 В культуре

Список литературы

Введение

Мари́ А́нна Шарло́тта Корде́ д’Армо́н (фр. Marie-Anne-Charlotte de Corday d’Armont , более известна как Шарлотта Корде, 27 июля 1768, приход Сен-Сатюрнен-де-Линьери близ Вимутье, Нормандия – 17 июля 1793, Париж) - французская дворянка, убийца Жана Поля Марата.

1. Биография

1.1. Семья. Детство

Дочь Жака Франсуа Алексиса де Корде д’Армон и Мари Жаклин, урождённой де Готье де Мениваль, правнучка знаменитого драматурга Пьера Корнеля. Корде были древней дворянской семьёй. Отец Мари Анны Шарлотты как третий сын не мог рассчитывать на наследство: в соответствии с майоратом оно перешло к старшему брату. Некоторое время Жак Франсуа Алексис служил в армии, потом вышел в отставку, женился и занялся сельским хозяйством. Детство Мари Анна Шарлотта провела на родительской ферме Ронсере. Некоторое время она жила и училась у брата отца - кюре прихода Вик Шарля Амедея. Дядя дал ей начальное образование и познакомил с пьесами их знаменитого предка - Корнеля.

Когда девочке было четырнадцать лет, при родах умерла её мать. Отец пытался устроить Мари Анну Шарлотту и её младшую сестру Элеонору в пансион Сен-Сир, но ему было отказано, так как Корде не входили в число дворянских семей, отличившихся на королевской службе. Девочек приняли пансионерками на казённое содержание в бенедиктинское аббатство Святой Троицы в Кане, где коадъютриссой была их дальняя родственница - мадам Пантекулан.

1.2. Революция

В соответствии с антиклерикальными декретами 1790 года монастырь был закрыт, и в начале 1791 года Шарлотта вернулась к отцу. Корде жили сначала в Мениль-Имбере, потом, из-за ссоры главы семьи с местным браконьером переехали в Аржантан. В июне 1791 года Шарлотта поселилась в Кане у своей троюродной тётки мадам де Бетвиль. По воспоминаниям её подруги по Кану Аманды Луайе (мадам Маромм): «ни один мужчина никогда не произвёл на неё ни малейшего впечатления; мысли её витали совсем в иных сферах <…> …она менее всего думала о браке». С монастырских времён Шарлотта много читала (за исключением романов), позднее - многочисленные газеты и брошюры разных политических направлений. По словам мадам Маромм, на одном из званых обедов в доме тётки Шарлотта демонстративно отказалась выпить за короля, заявив, что не сомневается в его добродетели, но «он слаб, а слабый король не может быть добрым, ибо у него не хватит сил предотвратить несчастья своего народа». Вскоре Аманда Луайе вместе с семьёй переехала в более спокойный Руан, девушки переписывались и в письмах Шарлотты «звучали печаль, сожаления о бесполезности жизни и разочарование ходом революции». Почти все письма Корде, адресованные подруге, уничтожила мать Аманды, когда стало известно имя убийцы Марата.

Казнь Людовика XVI потрясла Шарлотту, девушка, ставшая «республиканкой задолго до революции» оплакивала не только короля:

…Вы знаете ужасную новость, и Ваше сердце, как и моё трепещет от возмущения; вот она, наша добрая Франция, отданная во власть людям, причинившим нам столько зла! <…> Я содрогаюсь от ужаса и негодования. Будущее, подготовленное настоящими событиями, грозит ужасами, которые только можно себе представить. Совершенно очевидно, что самое большое несчастье уже случилось. <…> Люди, обещавшие нам свободу, убили её, они всего лишь палачи.

В июне 1793 года в Кан прибыли мятежные депутаты-жирондисты. Особняк Интендантства на улице Карм, где они размещались, стал центром оппозиции в изгнании. Корде встретилась с одним из депутатов-жирондистов Барбару, ходатайствуя за лишившуюся пенсии подругу по монастырю - канониссу Александрин де Форбен, эмигрировавшую в Швейцарию. Это был предлог для её поездки в Париж, паспорт для которой она получила ещё в апреле. Шарлотта просила рекомендацию и предложила передать письма жирондистов друзьям в столицу. Вечером 8 июля Корде получила от Барбару рекомендательное письмо депутату Конвента Деперре и несколько брошюр, которые Деперре должен был передать сторонникам жирондистов. В ответной записке она обещала написать Барбару из Парижа. Взяв письмо от Барбару, Шарлотта рисковала быть арестованной по дороге в Париж: 8 июля Конвент принял декрет, объявляющий жирондистов в изгнании «изменниками отечества». В Кане об этом станет известно только через три дня. Перед отъездом Шарлотта сожгла все свои бумаги и написала прощальное письмо отцу, в котором, чтобы отвести от него все подозрения, сообщала, что уезжает в Англию.

Корде приехала в Париж 11 июля и остановилась в гостинице «Провиданс» на улице Вьез-Огюстен. С Деперре она встретилась вечером того же дня. Изложив свою просьбу по делу Форбен и условившись с ним увидеться на следующий день утром, Шарлотта неожиданно сказала: «Гражданин депутат, ваше место в Кане! Бегите, уезжайте не позже завтрашнего вечера!». На следующий день Деперре проводил Корде к министру внутренних дел Гара, однако тот был занят и не принимал посетителей. В этот же день Деперре встретился с Шарлоттой ещё раз: его бумаги, как и бумаги других депутатов-сторонников жирондистов были опечатаны - он не мог ей ничем помочь, а знакомство с ним стало опасно. Корде ещё раз посоветовала ему бежать, но депутат не был намерен «покидать Конвент, куда его избрал народ».

Перед покушением Корде написала «Обращение к французам, друзьям законов и мира»:

…Французы! Вы знаете своих врагов, вставайте! Вперёд! И пусть на руинах Горы останутся только братья и друзья! Не знаю, сулит ли небо нам республиканское правление, но дать нам в повелители монтаньяра оно может только в порыве страшной мести… О, Франция! Твой покой зависит от исполнения законов; убивая Марата, я не нарушаю законов; осуждённый вселенной он стоит вне закона. <…> О, моя родина! Твои несчастья разрывают мне сердце; я могу отдать тебе только свою жизнь! И я благодарна небу, что я могу свободно распорядиться ею; никто ничего не потеряет с моей смертью; но я не последую примеру Пари и не стану сама убивать себя. Я хочу, чтобы мой последний вздох принёс пользу моим согражданам, чтобы моя голова, сложенная в Париже, послужила бы знаменем объединения всех друзей закона!…

В «Обращении…» Шарлотта подчеркнула, что действует без помощников и в её планы никто не посвящён. В день убийства текст «Обращения…» и свидетельство о своём крещении Шарлотта прикрепила булавками под корсажем.

Корде знала, что из-за болезни Марат не бывает в Конвенте и найти его можно дома.

1.4. Убийство Марата

Утром 13 июля 1793 года Корде отправилась в Пале-Рояль, называвшийся в то время садом Пале-Эгалите, и купила в одной из лавок кухонный нож. До дома Марата на улице Кордельеров, 30 она доехала в фиакре. Корде пыталась пройти к Марату, сообщив, что прибыла из Кана, чтобы рассказать о готовящемся там заговоре. Однако гражданская жена Марата Симона Эврар не пустила посетительницу. Вернувшись в гостиницу, Корде написала письмо Марату с просьбой назначить встречу после полудня, но забыла указать свой обратный адрес.

Не дождавшись ответа, она написала третью записку и вечером снова поехала на улицу Кордельеров. На этот раз она достигла своей цели. Марат принял её, сидя в ванне, где он находил облегчение от кожной болезни (экзема). Корде сообщила ему о депутатах-жирондистах, бежавших в Нормандию, и ударила его ножом после того, как тот сказал, что в скором времени отправит их всех на гильотину.

Корде была схвачена на месте преступления. Из тюрьмы Шарлотта напишет Барбару: «Я думала, что умру сразу; люди мужественные и поистине достойные всяческих похвал оберегли меня от вполне понятной ярости тех несчастных, которых я лишила их кумира».

1.5. Следствие и суд

Первый раз Шарлотту допросили на квартире Марата, второй - в тюрьме Аббатства. Её поместили в камеру, где до того содержались мадам Ролан, а позднее - Бриссо. В камере круглосуточно находились два жандарма. Когда Корде узнала, что Лоз Деперре и епископ Фоше арестованы как её сообщники, она написала письмо с опровержением этих обвинений. 16 июля Шарлотту перевели в Консьержери. Этим же днём её допросили в уголовном революционном трибунале под председательством Монтане в присутствии общественного обвинителя Фукье-Тенвиля. Своим официальным защитником она выбрала депутата Конвента от Кана Гюстава Дульсе, тот был извещён письмом, но получил его уже после смерти Корде. На суде, состоявшемся утром 17 июля, её защищал Шово-Лагард, будущий защитник Марии Антуанетты, жирондистов, мадам Ролан. Корде держалась со спокойствием, поразившим всех присутствующих. Ещё раз она подтвердила, что у неё не было сообщников. После того, как были заслушаны свидетельские показания и допрошена Корде, Фукье-Тенвиль зачитал письма к Барбару и отцу, написанные ею в тюрьме. Общественный обвинитель потребовал для Корде смертной казни.

Во время речи Фукье-Тенвиля защитнику было передано приказание от присяжных хранить молчание, а от председателя суда - объявить Корде сумасшедшей:

…Они все хотели, чтобы я унизил её. Лицо же подсудимой за всё это время нисколько не изменилось. Только когда она посмотрела на меня, она словно сказала мне, что не хочет быть оправданной..

Речь Шово-Лагарда в защиту Шарлотты Корде:

Обвиняемая сама признаётся в совершённом ею ужасном преступлении; она сознаётся, что совершила его хладнокровно, заранее всё обдумав, и тем самым признаёт тяжкие, отягощающие её вину обстоятельства; словом, она признаёт всё и даже не пытается оправдаться. Невозмутимое спокойствие и полнейшее самоотречение, не обнаруживающие ни малейшего угрызения совести даже в присутствии самой смерти - вот, граждане присяжные, вся её защита. Такое спокойствие и такое самоотречение, возвышенные в своём роде, не являются естественными и могут объясняться только возбуждением политического фанатизма, вложившего ей в руку кинжал. И вам, граждане присяжные, предстоит решить, какое значение придать этому моральному соображению, брошенному на весы правосудия. Я полностью полагаюсь на ваше справедливое решение.

П.Ж.А. Бодри. Шарлотта Корде. 1868.

Новая и Новейшая история № 5 1993.

13 июля 1793 г., в половине восьмого вечера, когда солнце клонилось к закату и черные тени домов становились все длиннее, когда крыши Парижа еще горели расплавленным золотом угасающего дня, а узкие улочки наполнялись густеющими сумерками, возле дома № 30 на улице Кордельеров остановился фиакр. Из кареты вышла красивая, стройная девушка и медленно направилась к дверям. Скромное белое платье подчеркивало совершенство ее фигуры. Из-под круглой шляпы с зелеными лентами выбивались густые темно-русые волосы, отливавшие цветом ржаных колосьев, а розовая косынка на плечах оттеняла белизну благородного лица. Большие голубые глаза смотрели задумчиво и печально. Весь ее облик говорил о полной отрешенности от мирской суеты, как будто юное создание, еще ступая по земле, душой своей уже навсегда оставило земные заботы.

И это впечатление не было обманчивым. Девушка шла, чтобы убить и умереть. Она уже простилась с жизнью и в тот миг больше не принадлежала себе. Прекрасным ангелом смерти входила она в историю, и рок уже наделил ее губительной силой. С этого момента неминуемая гибель ожидает каждого, чье имя назовут ее уста. Вот она приблизилась к дверям и, громко, отчетливо произнося каждое слово, будто зачитала приговор, обратилась к привратнице: "Я хочу видеть гражданина Марата! "

Да, в этом доме жил сам Жан-Поль Марат, вождь и кумир парижской черни, одно из главных действующих лиц в великой драме Французской революции. Впрочем, правильнее сказать, не "жил", а "доживал" последние дни, медленно и мучительно сгорая от недуга, вызванного нервным перенапряжением. Целыми днями лежал он в ванне с теплой водой, работая над статьями для газеты или предаваясь размышлениям. В свои 50 лет Марат уже получил от судьбы то, к чему стремился всю жизнь и что считал высшим смыслом существования, ибо сильнее всего на свете он желал славы. Любовь к ней, как признавал он сам, была его главной страстью.

В поисках славы он 16-летним юношей покинул отчий дом в швейцарском городке Невшатель и отправился странствовать по Европе. Его воодушевляло то, как много безвестных прежде людей "низкого" происхождения стало в Век Разума знаменитыми благодаря успехам в философии, науке и литературе. Чем только не занимался Марат в предреволюционные годы, но, увы, золотая птица удачи никак не давалась ему в руки. Попробовал он было написать сентиментальный роман в духе Руссо, однако сочинение получилось настолько слабым, что сам автор не решился его опубликовать. Во время движения за парламентскую реформу в Англии Марат попытался приобрести популярность, издав антиправительственный памфлет, однако благоразумные англичане пренебрегли советом эксцентричного иностранца свергнуть монарха и назначить "добродетельного" диктатора. Тогда Марат решил испробовать свои силы на поприще философии и... опять потерпел крах. Хотя "гранды" Просвещения Вольтер и Дидро обратили внимание на его трехтомный опус, однако сочли сей труд философским курьезом и обидно высмеяли неофита, обозвав "чудаком" и "арлекином".

Но главные надежды на осуществление заветной мечты о славе Марат связывал с естественными науками. Не жалея времени, он постигал премудрости медицины, биологии и физики. Став придворным врачом брата французского короля, он дни и ночи напролет проводил в лаборатории, перебирая окровавленными руками пульсирующие внутренности заживо разрезанных животных или до боли в глазах вглядывался в темноту, чтобы увидеть "электрическую жидкость". Увы, результат оказался непропорционален затраченным усилиям. Теоретическое объяснение Маратом его опытов не выдерживало никакой критики, а потому претензии самоуверенного выскочки на "развенчание" научных авторитетов ("мои открытия о свете ниспровергают все труды за целое столетие! ") вежливо, но твердо отклонялись академической средой. На что только не шел он, добиваясь признания: анонимно публиковал хвалебные отзывы о собственных "открытиях", клеветал на оппонентов и даже прибегал к откровенному жульничеству! Однажды, когда он публично доказывал, что резина якобы проводит электричество, его уличили в том, что он спрятал в ней металлическую иголку. Ущемленное самолюбие, болезненная реакция на самую мягкую критику, крепнущая год от года убежденность в: том, что он окружен "тайными врагами", завидующими его таланту, и вместе с тем непоколебимая вера в собственную гениальность, в свое высочайшее историческое призвание - всего этого было слишком много для простого смертного. Раздираемый неистовыми страстями, Марат едва не сошел в могилу от тяжелейшего нервного недуга, и только начавшаяся революция вернула ему надежду на жизнь.

С бешеной энергией бросился он разрушать Старый порядок, при котором не сбылись его честолюбивые мечты. Уже с 1789 г. издававшаяся им газета "Друг народа" не имела себе равых в призывах к самым крутым мерам против "врагов свободы". Причем в число последних Марат постепенно включил не только окружение короля, но и большинство крупнейших деятелей революции. Долой осторожные реформы, да здравствует народный бунт, жестокий, кровавый, беспощадный! - вот лейтмотив его брошюр и статей. В конце 1790 г. Марат писал: "Шесть месяцев тому назад пятьсот, шестьсот голов было бы достаточно... Теперь... возможно, потребуется отрубить пять-шесть тысяч голов; но, если бы даже пришлось отрубить двадцать тысяч, нельзя колебаться ни одной минуты ". Два года спустя ему уже мало этого: "Свобода не восторжествует, пока не отрубят преступные головы двухсот тысяч этих злодеев ". И слова его не остались пустым звуком. Люмпенизированная толпа, низменные инстинкты и устремления которой он изо дня в день будил своими произведениями, с готовностью откликалась на его призывы.

Ненавидимый и презираемый даже политическими союзниками, у кого еще сохранились представления о чести и порядочности, но боготворимый чернью всей Франции, Марат наконец-то был счастлив: он поймал-таки заветную птицу славы. Правда, она имела страшное обличье гарпии, с ног до головы забрызганной человеческой кровью, но все же это была настоящая, громкая слава, ибо имя Марата гремело теперь на всю Европу.

Слава эта надолго пережила самого Марата, В XIX и XX вв. "якобинская" историография создала крайне идеализированный образ Друга народа, постаравшись затушевать самые темные стороны его общественной и политической деятельности. В то же время однозначно негативная оценка его консервативными историками нередко носила излишне эмоциональный и несколько субъективный характер. Лишь немногие авторы сумели избежать обеих крайностей. См., например: Gottschalk L.R. Jean Paul Marat. A Study in Radicalism. New York, 1966.

А еще этот преждевременно постаревший, неизлечимо больной человек хотел власти. И он ее получил, когда взбунтовавшийся парижский плебс изгнал 2 июня 1793 г. из Конвента правящую "партию" жирондистов. Блестящие ораторы и горячие республиканцы, избранные большинством голосов в своих департаментах, эти представители просвещенной элиты не смогли найти общий язык с чернью столицы, властителем дум которой был Марат. Угроза расправы побудила их бежать в провинцию, чтобы там организовать отпор произволу парижан.

И как будто само Провидение привело жирондистов в нормандский городок Кан, где уединенно и скромно жила девушка по имени Мария Анна-Шарлотта де Корде д"Армон. Праправнучка великого поэта и драматурга Пьера Корнеля, она принадлежала к обедневшему дворянскому роду и в свои неполные 25 лет успела познать и нужду, и нелегкий сельский труд. Воспитанная на республиканских традициях античности и на идеалах Просвещения, она искренне сочувствовала революции и с живым участием следила за происходившим в столице. События 2 июня болью отозвались в ее благородном сердце. Рушилась, не успев утвердиться, просвещенная республика, а ей на смену шло кровавое господство разнузданной толпы под предводительством честолюбивых демагогов, главным из которых был Марат. С отчаянием взирала Шарлотта на опасности, угрожавшие Родине и свободе, и в душе ее росла решимость во что бы то ни стало спасти Отчизну, пусть даже ценой собственной жизни.

Прибытие в Кан вождей жирондистов - бвышего мэра Парижа Жерома Петиона, избранника марсельцев Шарля-Жана-Мари Барбару, других известных всей Франции депутатов - и выступление молодых волонтеров из Нормандии в поход против парижских узурпаторов еще больше укрепили Шарлотту в ее намерении сберечь жизни этих доблестных людей, убив того, кого она считала виновником разгоравшейся гражданской войны. И тогда, не сказав никому ни слова о своих планах, она отправилась в столицу. Так она оказалась в доме на улице Кордельеров.

Когда Шарлотта вошла в сумрачную и полупустую комнату, Марат сидел в ванне, покрытой грязной простыней. Перед ним на доске белел лист бумаги. "Вы прибыли из Кана? Кто из бежавших депутатов нашел там прибежище? " Шарлотта, медленно приближаясь, назвала имена, Марат записал. (Если бы только она знала, что эти строки приведут их на эшафот!) Марат зло усмехнулся: "Прекрасно, скоро все они окажутся на гильотине! " Больше он ничего не успел сказать. Девушка выхватила спрятанный под косынкой нож и изо всех сил вонзила его в грудь Марата. Тот страшно закричал, но, когда в комнату вбежали люди, "друг народа" был уже мертв...

Шарлотта Корде пережила его на четыре дня. Ее еще ожидали гнев разъяренной толпы, жестокие побои, врезавшиеся в кожу веревки, от которых руки покрылись черными кровоподтеками. Она мужественно перенесет многочасовые допросы и судебный процесс, спокойно и с достоинством отвечая следователям и прокурору.

- Почему вы совершили это убийство?

- Я видела, что гражданская война готова вспыхнуть по всей Франции, и считала Марата главным виновником этой катастрофы.

- Столь жестокий поступок не мог быть совершен женщиной вашего возраста без чьего-либо подстрекательства.

- Я никому не говорила о своем замысле. Я считала, что убиваю не человека, а хищного зверя, пожирающего всех французов.

- Неужели вы думаете, что убили всех Маратов?

- Этот мертв, а другие, может быть, устрашатся.

При обыске у девушки нашли написанное ею "Обращение к французам, друзьям законов и мира", где были и такие строки: "О моя родина! Твои несчастья разрывают мне сердце. Я могу отдать тебе только свою жизнь и благодарю Небо за то, что свободна располагать ею ".

Жарким, душным вечером 17 июля 1793 г. Шарлотта Корде, облаченная в алое платье "отцеубийцы", взошла на эшафот. До самого конца, как свидетельствуют современники, она сохраняла полное самообладание и лишь на мгновение побледнела при виде гильотины. Когда казнь свершилась, помощник палача показал зрителям отрубленную голову и, желая им угодить, нанес ей пощечину. Но толпа ответила глухим рокотом возмущения...

Трагическая судьба девушки из Нормандии навсегда осталась в памяти людей как образец гражданского мужества и беззаветной любви к родине. Однако последствия ее самоотверженного поступка оказались совершенно иными, чем те, на которые она рассчитывала. Жирондисты, те, кого она хотела спасти, были обвинены в сообщничестве с нею и казнены, а смерть Друга народа стала для других Маратов предлогом сделать террор государственной политикой. Адское пламя гражданской войны поглотило принесенную ему в жертву жизнь, но не погасло, а взметнулось еще выше:

"- Чья это могила? - я спросил, и мне ответил голос из земли:

- Это могила Шарлотты Корде.

- Я нарву цветов и осыплю ими твою могилу, потому что ты умерла за Родину!

- Нет, не рви ничего!

- Тогда я найду плакучую иву и посажу у твоей могилы, потому что ты умерла за Родину!

- Нет, не надо цветов, не надо ивы! Плачь! И пусть твои слезы будут кровавыми, потому что я напрасно умерла за Родину".